Современный российский детектив - Анна Майская

Мы сошлись с ней тогда, когда оба поверили, что нас предал один и тот же человек. Это как общая беда, которая сближает. Ольге было тяжелее, чем мне, потому что она любила Жихарева, а ее любовь оказалась никому не нужной. И когда все это произошло и она, раздавленная, уже не видела солнца, я оказался рядом с ней и она ухватилась за меня, как за соломинку. Вряд ли она была так уж счастлива со мной. Просто ей стало легче, когда ее одиночество прервалось. И вдруг все рухнуло еще раз. Когда выяснилось, что Жихарев не предавал ее, быть может. И начавший было отстраиваться заново мир рассыпался, больно раня своими осколками.

– Извини, – сказала Ольга. – Мне надо идти.

– У меня такси. Я отвезу тебя.

– Спасибо, не надо.

Отмахивалась от меня, как от назойливой мухи.

– И не приезжай ко мне больше. Хорошо?

Я не нашелся, что на это ответить. Ольга развернулась и пошла в сторону метро.

– Эй! – крикнул мне таксист. – Ехать будем?

Целый день я занимался делами, а к вечеру уже знал, как поступить. Когда человек болен, его необходимо лечить. Не обращая внимания на его капризы.

Я поехал за Ольгой. Поднялся к ее квартире, позвонил. Дверь мне открыл Антон. Вот уж его-то я никак не ожидал увидеть. Обычно он допоздна пропадал на работе.

– Какие гости! – восхитился Антон.

С чувством пожал мне руку. Знал бы он, с чем я пришел. Впрочем, я не собирался таиться. Самые большие проблемы начинаются тогда, когда существует неопределенность. Гангрену не излечишь примочками. Только ампутацией.

– Мне нужна Ольга.

– Ее нет, – сказал Антон. – Но вот-вот должна прийти. Ты проходи, почаевничаем пока. Ты за рулем?

– Нет.

– Вот и отлично.

Он выставил на стол початую бутылку водки, свежие помидоры, нарезал колбасы и хлеба.

– По-простому, – хохотнул. – По рабоче-крестьянски.

– Я пить не буду.

– Почему? – удивился он.

– Я приехал за Ольгой.

– Что? – растерялся Антон.

У него был такой вид, будто его только что ударили по голове и он никак не мог понять, где он и что с ним.

– Я забираю ее.

– Это ты так решил? А сама Ольга? – осведомился Антон.

Он никак не мог поверить в то, что все происходит всерьез. Для него случившееся было полной неожиданностью.

– Она тоже «за».

– Ты уверен?

– Да, – ответил я со всей возможной твердостью.

Я совершал очень нехороший поступок. Мерзкий поступок. Я отбирал жену у ее законного мужа. Но что-то во мне уже произошло. Понятия «хорошо» и «плохо» сместились и никак не могли встать на свои места. Потому что я не знал твердо, что лучше. Или оставить все, как есть: чтобы истерзанная событиями последнего времени Ольга продолжала жить вот в этом мире, в котором ей было тяжело и который она ненавидела, в котором был ее никчемный муж, и этого мужа она должна была любить просто по заведенной кем-то обязанности, просто потому, что так принято. Должна была жить и медленно сходить с ума и от этого мужа, и от мерзостей окружающей ее жизни. Или я должен был вырвать Ольгу из ее мира. Почти насильно заставить забыть о прошлом и также насильно заставить верить в лучшее. Так больного усиленно пичкают антибиотиками, чтобы побыстрее вернуть его к нормальной жизни.

Антон замедленным движением плеснул в свою рюмку водки.

– Может, не будешь пить? – предложил я.

– Почему же?

– Поговорим спокойно.

– Мы и так поговорим, – пообещал он и выпил водку с задумчивым видом. Закусил помидором, так что брызнул сок. Спросил, не глядя на меня: – У тебя с ней что-то было?

– Да.

– Давно это у вас?

– Давно.

– Сволочь, – пробормотал он.

Я так и не понял – мне или Ольге он дал оценку.

За окном догорал день. Солнце еще не скатилось за крыши домов, но дневной зной уже ушел.

– Тебя в детстве не учили, что чужое брать нехорошо? – спросил Антон.

– Ольга – не вещь.

– Для мужчины женщина – всегда вещь, которой хочется обладать. Ты ведь тоже хочешь – обладать.

Посмотрел на меня, перебирая в руке свою жиденькую бороденку.

– Я не хочу об этом говорить.

– Конечно, о чем тут говорить. Пришел и взял!

В его голосе мне послышалась горечь.

– Этот разговор мы будем продолжать в присутствии Ольги, – сказал Антон. – Я прямо спрошу, она так же прямо ответит.

Он плеснул в рюмку водки. Выпил. Если будет продвигаться вперед этакими темпами, то к приходу Ольги окажется в таком же состоянии, в каком я его недавно видел.

– Почему-то вы всегда думаете, что имеете право, – сказал Антон, глядя за окно. – Лезете нагло и рвете с мясом все, что вам никогда не принадлежало.

– Вам – это кому?

– Новым хозяевам жизни. Вы разве не слышите проклятий, которые несутся вам вслед? Не видите, как вас ненавидят? Откуда у вас эта уверенность в собственном праве жить так, как вы живете?

Сейчас в его голосе не угадывалось горечи. Одна только ненависть.

– А так, как живешь ты, – так можно? – спросил я. – Придумать для себя мир, в котором ты герой, и жить, забыв о близких. Ладно, ты ненавидишь сегодняшнюю жизнь, не хочешь в нее встраиваться, тебе на все наплевать, но Ольга тут при чем? Ты спросил о ее желаниях?

– Она думает так же, как и я.

– Ошибаешься. Она не хочет оставаться в прошлом.

Антон скрипнул зубами. Взмахнул рукой, останавливая меня, задел тарелку с помидорами. Помидоры красными шарами покатились по столу.

– Будьте вы прокляты! – крикнул Антон. – И те, кто сломал налаженную жизнь! И те, кто бросился ловить рыбку в мутной воде.

Эта песня была мне знакома. Если бы не перемены… Если бы все шло, как прежде… Если бы не сломали то, что было… Он, Антон, писал бы сейчас докторскую диссертацию. Или даже уже защитился бы. А те, кто сейчас разъезжает на «Мерседесах», принимали бы от населения пустые бутылки или фарцевали бы по-мелкому. И доктор экономических наук Антон Боярков всю эту публику презирал бы. Не так презирал, как сейчас, когда они на «мерсах», а он вот давится негодной вареной колбасой, а по-другому. Они бы были ниже. Ничтожнее. В направленном снизу вверх презрении всегда есть что-то от зависти. Зато презрение сверху вниз – совсем другое дело.

– Ты увидишь, что ей на тебя наплевать, – пообещал Антон. – Уж ты мне поверь.

Он говорил это, глядя на меня с насмешкой. И ничего