Особая примета - Евгений Евгеньевич Сухов

Сержант недобро глянул (наверняка на вечер у него были другие планы) на нежданного вечернего гостя, с каждым выдохом источающего тяжелое амбре, и произнес:

— Пошли. Но коли наврал что — смотри… Тебя предупредили! И без тебя сейчас проблем выше крыше!

Оба пошли по направлению к складу ОРСа, над трубой которого висела полоска черного дыма.

Под ногами мужчин хрустел свежевыпавший снежок. Милютин, пряча лицо от порывов студеного ветра, шел торопливо, немного впереди, словно куда-то опаздывал. Позади, мысленно его проклиная на все лады, шел сержант милиции Паша — газетку в дежурке было читать куда приятнее, нежели брести куда-то в поздний вечер. Если бы не хруст снега, было бы абсолютно тихо. Как бывает в самом начале зимы, когда воздух становится сырым и тяжелым.

Когда подошли к складу, услышали детский плач.

— Ну, а я что говорил? — победно глянул на сержанта Милютин. Он чувствовал себя если не героем, то уж точно человеком, выполнившим сложное и ответственное задание.

Сержант Паша молча посмотрел на выпившего мужчину, хотел, верно, что-то ответить, но сдержался.

Подошли поближе. Пытаясь понять, откуда именно доносятся рыдания.

— Похоже, что внутри складского помещения плачет, — предположил сержант.

Они обошли одноэтажное складское строение и подошли к входным дверям. Одна створка дверей была приоткрыта. Паша, нахмурив брови, глянул на оробевшего Милютина, отстранил его рукой вбок и, достав из кобуры пистолет, бочком протиснулся в дверной проем, хотя можно было попросту открыть дверь пошире.

Коридор, начинающийся от самых дверей, был пуст. Плач ребенка доносился откуда-то из самого конца коридора. Когда сержант осторожно прошел до конца коридора и заглянул в открытую дверь, откуда и доносился плач, то увидел белокурую женщину лет тридцати, одетую в синий служебный халат, лежащую на топчане. Ее остекленевшие глаза смотрели куда-то вбок и вверх. Рядом с ней, у ее изголовья, стояла девочка лет шести, одетая в серое демисезонное пальтишко, на голове вязаная синяя шапочка, и горько рыдала. Кажется, она осознавала произошедшую трагедию, но принять случившееся не могла.

Сержант милиции неодобрительно покачал головой, явно сочувствуя ребенку, а потом подошел к топчану и посмотрел на тело женщины. На тонкой посиневшей шее виднелись явные следы удушения. Ни изнасилования, ни избиения, похоже, не было. Нагоняя жути, где-то совсем рядом завибрировала проснувшаяся в тепле муха.

Присев на корточки, Павел приобнял девочку за худенькие плечики и ласково произнес:

— Я дядя милиционер… Пойдем со мной, малышка.

Выражение его лица было уже иным, нежели когда он только ступил в коридор. По его лицу было заметно, что, несмотря на свои молодые годы, он успел многое повидать, однако сопереживать чужому горю не разучился.

— А мама? — доверчиво посмотрела на него девочка.

— Мама сильно заболела, — не нашелся более ничего сказать сержант милиции. — Мы вызовем для нее врачей, и они отвезут ее в больницу.

— Зачем? — спросила девочка и всхлипнула. — Вы меня обманываете… Они же не смогут ее вылечить. Я уже не маленькая и знаю, что мамы больше нет. Она ведь умерла, верно? — снова посмотрела на милиционера девочка.

Сержант промолчал. Он не представлял, что следует отвечать в подобных случаях и надо ли говорить вообще. Он просто взял девочку за руку и вывел из каморки с топчаном и неподвижно лежащей на нем белокурой женщиной. В коридоре их поджидал Степан Григорьевич.

— Ну что там? — тревожно поинтересовался он.

— Ничего, — ответил сержант Паша, не посчитав нужным докладывать нетрезвому гражданину о трупе, и в свою очередь поинтересовался: — Как вас зовут?

— Милютин Степан Григорьевич, — последовал ответ.

— Вы можете постоять у входа на склад, пока я не вернусь со своими товарищами? — попросил сержант уже с нотками уважения. — Если кто-то объявится, никого не пускать!

— Конечно, — ответил уже начавший потихоньку трезветь Степан Григорьевич. — А на вас я могу сослаться? Ну, ежели кто-нибудь все же захочет пройти на склад?

— Можете, — утвердительно произнес милиционер. — Так и говорите: сержант Павел Удмуртов из тридцать пятого отделения милиции не велел никого пускать. Да я недолго…

Где-то далеко, через дорогу, танцевали всполохи огня. В действительности это был не костер, а догорали остатки дня.

Глава 2. Не нужно лохматить бабушку!

Отделы рабочего снабжения появились в городе вследствие выхода в свет Постановления Центрального комитета ВКП (б) и Совета Народных Комиссаров СССР, принятого официально 4 декабря 1932 года. Теперь права у заводских управлений в деле снабжения рабочих питанием, продуктами, одеждой, предметами первой необходимости значительно расширились. Заводоуправления многих крупных и средних промышленных предприятий, в том числе и «Завод № 16», выпускающий двигатели для самолетов, организовали такие отделы снабжения, первым и главным делом которых было обеспечение рабочих и служащих предприятия горячим питанием, рабочей одеждой, мылом, спичками и прочим товаром, без чего было трудно обойтись. А то и вовсе невозможно!

В годы войны именно ОРСы обеспечивали бесперебойное питание рабочих в дневные и ночные смены. Помимо обеспечения отделов рабочего снабжения из государственных фондов продукты питания поступали также из подсобных хозяйств, умножившихся в годы войны многократно. Это были свинофермы, птичники, рыбные хозяйства, сады и огороды. После войны в условиях карточной системы ОРСы оставались главным подспорьем для рабочих и служащих тяжелой и машиностроительной отраслей и рабочих строительной отрасли. Именно отделы рабочего снабжения во многом помогали выживать огромным массам населения страны и большей части жителей Казани. Шутка ли: на базаре или рынке стоимость буханки хлеба практически равнялась или была чуть меньше месячной зарплаты рабочего машиностроительного предприятия. А на то, что можно было отоварить (естественно, за деньги) по карточкам, прокормить семью с несколькими детьми было очень проблематично…

После отмены карточной системы на продукты питания и промышленные товары и по завершении проведения денежной реформы в конце 1947 года базарные цены на продукты питания и прочие товары народного потребления были более или менее приведены в соответствие с ценами государственными, хотя несколько и превышали их. Проблема продуктового дефицита и недоедания населения уже в сорок восьмом году практически сошла на нет. Однако рабочие заводов и фабрик все еще нуждались в горячем питании. Без него отрабатывать многочасовую смену было тяжко. И те, кто работал на предприятиях в ночь, тоже не прочь были подкрепиться в обеденный перерыв наваристым супчиком да горячим пюре или макаронами с котлетой.

Так что ОРСы хоть и выполнили свою основную задачу в годы войны и во времена карточной системы, по-прежнему были городу и государству необходимы. Это