Этюд в багровых тонах. Приключения Шерлока Холмса - Артур Конан Дойль

он, садясь. – Помните, что говорит о музыке Дарвин? По его мнению, способность исполнять и ценить музыку появилась у человека раньше, чем речь. Может быть, поэтому музыка так тонко на нас влияет. Она возвращает наши души в те туманные века, когда человечество только вышло из колыбели.

– Широкая идея, – заметил я.

– Если идея толкует такое широкое понятие, как природа, она и должна быть широкой, – ответил Холмс. – Но что с вами? На вас лица нет. Это дело с Брикстон-роуд плохо на вас повлияло.

– Признаться, так оно и есть. Афганский опыт должен бы меня закалить. В Майванде я видел разрубленные в куски тела своих товарищей – и то не терял самообладания.

– Понимаю. Перед нами тайна, которая подстегивает воображение; где нет воображения – там и ужасу неоткуда взяться. Вы просматривали вечерние газеты?

– Нет.

– Наше дело там изложено довольно толково. Не упомянут факт, что, когда труп поднимали, на пол упало женское обручальное кольцо. И это совсем не плохо.

– Почему?

– Поглядите на это объявление. Я, не теряя времени, отправил его во все газеты.

Холмс через стол кинул мне газету, и я просмотрел отмеченное им место. Это было первое объявление в колонке «Найдено». Оно гласило: «Этим утром на Брикстон-роуд, на проезжей части между таверной „Белый олень“ и Холланд-Гроув, найдено золотое обручальное кольцо простого рисунка. Обращаться сегодня, с восьми до девяти часов вечера, к доктору Ватсону, дом 221Б по Бейкер-стрит».

– Не взыщите, что воспользовался вашим именем, – сказал Холмс. – Если бы я указал свое, кто-нибудь из этих олухов прознал бы и захотел вмешаться.

– Ничего страшного. Но вдруг кто-то явится, а кольца у меня нет.

– Вот оно. – Холмс протянул мне кольцо. – Это вполне сойдет. Почти неотличимо.

– И кто, по-вашему, откликнется на объявление?

– Как – кто? Известная личность, румяная, в коричневом пальто и ботинках с квадратными носами. Если не явится сам, то пришлет сообщника.

– Неужели не побоится?

– Ничуть. Если я правильно разобрался в деле, а все указывает на то, что так и есть, этот человек рискнет чем угодно ради кольца. Как я понимаю, он выронил кольцо, когда склонился над телом Дреббера, но тогда ничего не заметил. На улице он обнаружил потерю и поспешил назад, но там уже была полиция, потому что он по глупости не загасил свечу. Попав у калитки на глаза полиции, он мог бы навлечь на себя подозрения; пришлось притвориться пьяным. А теперь поставьте себя на место этого человека. Он обдумывает случившееся, и ему, конечно, приходит в голову, что он мог обронить кольцо не в доме, а позднее, на дороге. Что он делает? В волнении ждет вечерних газет: вдруг там объявление. И разумеется, оно там есть. Он ликует. С чего ему опасаться ловушки? Он уверен, что находку не свяжут с убийством. Он придет. Непременно придет. Готовы свидеться с ним через час?

– И тогда?

– Тогда вмешаюсь я. У вас есть оружие?

– Старый армейский револьвер и несколько патронов.

– Лучше почистить его и зарядить. Наш будущий гость – человек отчаянный. Я собираюсь застать его врасплох, и все же надо быть готовым ко всему.

Удалившись в спальню, я исполнил совет Холмса. Когда я вернулся с пистолетом в руке, со стола было убрано, а Холмс принялся за свое излюбленное занятие: пиликанье на скрипке.

– Сюжет вырисовывается, – сказал он, – только что из Америки пришел ответ на телеграмму. Мое мнение об этом деле оказалось правильным.

– А в чем оно заключается? – нетерпеливо осведомился я.

– Скрипке не помешают новые струны, – заметил Холмс. – Положите револьвер в карман. Когда этот малый придет, говорите с ним как обычно. Остальное предоставьте мне. Не смотрите на него слишком пристально, а то напугаете.

– Уже восемь, – доложил я, взглянув на часы.

– Да. Он, вероятно, будет с минуты на минуту. Приоткройте немножко дверь. Ага, достаточно. Ключ вставьте изнутри. Спасибо! Вчера купил в ларьке прелюбопытную книгу: «De Jure inter Gentes»[6], латынь, Льеж, Нидерланды, тысяча шестьсот сорок второй год. Когда этот коричневый томик вышел из печати, голова Карла еще сидела на плечах.

– Кто издатель?

– Некий Филипп де Круа. На форзаце сильно выцветшая чернильная надпись: «Ex libris Guliolmi Whyte»[7]. Хотел бы я знать, кто этот Уильям Уайт. Наверно, какой-то деятельный юрист семнадцатого века. В почерке есть что-то юридическое. Но вот, похоже, и тот, кого мы ждем.

Раздался трезвон колокольчика. Шерлок Холмс неторопливо встал и пододвинул свое кресло к двери. Из прихожей донеслись шаги лакея и лязг дверного замка.

– Здесь живет доктор Ватсон? – спросил отчетливый, но довольно грубый голос.

Что ответил лакей, мы не слышали, но дверь закрылась, и кто-то стал подниматься по лестнице – неуверенно, шаркающей походкой. Мой компаньон прислушался, и брови его удивленно приподнялись. Посетитель медленно приблизился и робко постучал.

– Войдите! – крикнул я.

Вместо грубого мужчины, которого мы ждали, в нашу квартиру проковыляла древняя морщинистая старуха. Яркий свет, казалось, ее ошеломил, она сделала реверанс и замерла, мигая мутными глазками. Ее тонкие дрожащие пальцы судорожно рылись в кармане. На лице моего компаньона выразилось такое безутешное горе, что я с трудом удержался от смеха.

Вынув вечернюю газету, карга указала на объявление:

– Я к вам по этому объявлению, добрые джентльмены. – Старуха снова присела. – Про золотое обручальное кольцо с Брикстон-роуд. Это моей дочки Салли колечко, они с мужем только год как поженились, а муж ее – стюард пароходной компании «Юнион», ну, я и подумать боюсь, что он скажет, когда воротится из плавания, а кольцо пропало, ведь с ним и трезвым-то трудно сладить, а уж как выпьет… С вашего позволения, она прошлым вечером в цирк пошла и…

– Это ее кольцо? – спросил я.

– Слава тебе, Господи! – воскликнула старуха. – Вот уж Салли-то обрадуется. Оно самое.

– А где вы живете? – Я взял в руки карандаш.

– Хаундсдитч, Данкан-стрит, тринадцать. Отсюда немаленький конец.

– Путь от любого цирка до Хаундсдитча не проходит через Брикстон-роуд, – бросил Шерлок Холмс.

Старуха повернула голову и вгляделась в Холмса маленькими воспаленными глазками.

– Джентльмен спросил, где я живу. А Салли живет в Пэкеме, дом три по Мейфилд-стрит.

– А ваше имя?..

– Мое Сойер, а ее Деннис, по мужу, Тому Деннису, на службе он молодец молодцом, в пароходстве им не нахвалятся, а как сойдет на берег, тут начинается: по бабам да по кабакам…

– Вот ваше кольцо, миссис Сойер, – прервал я старуху, когда мой компаньон подал знак. – Я удостоверился, что оно принадлежит вашей дочери, и рад вернуть его законной владелице.