Эта колдовская ночь... - Кей Хупер

Бэннер закрыла глаза, отчаянно желая, чтобы этого вопроса вообще не последовало. Ей очень хотелось убедить себя в том, что ее совершенно не волнует, купит он усадьбу или нет, но она слишком хорошо знала себя, чтобы не придавать значения этой проблеме. Относительно усадьбы — это был самообман, но теперь она вдруг поняла и в душе приняла то, что готова ради Рори дать отрезать себе руку, однако потерять усадьбу значило для нее вырвать из груди собственное сердце.

— Да, — сказала она лишенным всякого выражения голосом, — да, этот вопрос надо решить… И чем скорее, тем лучше…

Его руки сжали ее чуть крепче.

— Я не хочу, чтобы ты страдала, Бэннер, — заговорил он тихо. — Тебе придется поверить мне.

Не доверяя своему голосу, она хранила молчание. Рори снова вздохнул.

— Скажите, что мне делать, миледи, — взмолился он. — Может, мне надо уйти и освободить место другому покупателю?

— Нет, — еле слышно прошептала она.

— А если я куплю усадьбу? — спросил он с напряжением в голосе, ожидая ее ответа.

— Я знаю, что ты ее купишь, — без колебаний ответила Бэннер, и голос ее прозвучал твердо. Она подумала о солдатах-призраках, которых он видел. А что, если она скажет ему о том, что с того самого момента она уже знала, что он не только купит усадьбу, но и проживет в ней всю жизнь?

— Если так, то… То вы с Джейком можете остаться здесь, — нерешительно предложил он.

— Нет. — Она сглотнула подступивший к горлу комок. — Нет, мы не можем этого сделать.

— Даже если ты станешь моей женой? — спросил он тихо.

Бэннер вдруг почувствовала, что задыхается. Сердце, казалось, вот-вот выскочит у нее из груди, так сильно оно заколотилось. Ошеломленная Бэннер на мгновение закрыла глаза — и невозможное показалось возможным. Но это был только один-единственный миг.

— Этого не… не случится, — прошептала она. Казалось, что Бэннер хочет убедить в этом прежде всего себя.

— Я люблю тебя, — произнес он громко и четко.

Вот так — коротко и ясно. Ей очень хотелось заплакать, но она не смогла. И поняла, что никогда больше она не сможет заплакать. В горле у нее застрял сухой комок, и Бэннер невидящим взором уставилась куда-то в темное пространство летней ночи.

— Это оттого, что ты никогда до конца не будешь уверена, да? — Рори размышлял вслух. — Ты всегда будешь сомневаться в том, полюбил ли я тебя из-за усадьбы, или поместье тут ни при чем. И вообще, люблю ли я тебя. У тебя никогда не будет полной уверенности, и ты не сможешь поверить в искренность моих чувств…

Она слушала горькие слова и знала, что оба они прекрасно понимают их истинный смысл. Да, она всегда будет сомневаться. И ни один из них — ни Рори, ни она — не сможет долго выносить взаимного недоверия.

Столь многообещающее начало на самом деле оказалось началом конца.

— Уже поздно, — вяло сказала Бэннер. — У нас сегодня был длинный день.

Рори молча отпустил ее. Но пока они шли в воде к ступенькам, его рука нашла ее руку. Он отпустил ее только для того, чтобы одеться, а потом их пальцы переплелись, и они вместе пошли через сад обратно к дому.

— Знаешь, я сделаю все, чтобы убедить тебя, — сказал Рори, когда они подошли к французской двери в гостиную. — Может быть, Ретт и сдался, но у меня хватит и сил, и терпения. Если даже мне для этого понадобятся годы, я все равно заставлю вас поверить в мою любовь, миледи.

Бэннер держалась за его руку так, словно хотела удержать и его, и эту лунную ночь, когда невозможное вдруг показалось ей возможным. Она хотела сказать ему об этом, но понимала, что в момент завершения отношений нет места подобным словам.

Как только они вошли в дом, Рори остановился и повернул ее лицом к себе, крепко схватив за плечи.

— Ты думаешь, что все закончилось, да? Ты думаешь, что я куплю усадьбу и ты оставишь ее — и меня, разумеется, — в прошлом? — спросил он, напряженно вглядываясь в лицо девушки. — Но ты ошибаешься, Бэннер. В нас обоих течет бунтарская кровь, мы оба умеем бороться.

Неожиданно он нагнулся, накрыл губами ее губы и поцеловал горячо и страстно. Его руки скользнули к ее бедрам. Он крепко прижал ее к себе, давая ей понять, что за мягким голосом скрывается отнюдь не угасшее желание. И это явно ощутимое желание пробудило в ней жаркую волну, прокатившуюся по всему телу.

Она непроизвольно ответила на его поцелуй, не сумев скрыть трепета, который пробуждали в ней его прикосновения. Полная луна все так же сияла над ними, и все так же хотелось Бэннер продлить очарование этой ночи.

Рори обхватил ладонями ее лицо и, глядя девушке в глаза, сказал:

— Последнее предупреждение, миледи. — Дыхание его участилось, голос звучал напряженно. — Последнее джентльменское предупреждение, которое вы получаете от меня. Начиная с этого момента я стану использовать любые средства, дабы достичь желаемой цели… Потому что я борюсь за свою жизнь.

— У тебя есть только одно оружие, против которого я бессильна, — призналась Бэннер, потому что не могла иначе.

— И я обязательно воспользуюсь им, — пообещал Рори и поцеловал ее легким дразнящим поцелуем. — Вот это оружие. И любое другое, какое только смогу придумать. Но я не стану использовать усадьбу в качестве приманки. Мы оба знаем, что ты сможешь остаться со мной только ради меня самого, а не того, что я могу предложить тебе. Но ты обязательно станешь моей, Бэннер, я ни капельки в этом не сомневаюсь.

Это прозвучало почти как торжественная клятва, но Бэннер попыталась переубедить его.

— Нет. — Она грустно покачала головой. — Ты совершенно прав. У меня никогда не будет полной уверенности. Я всегда буду сомневаться.

— Ты станешь моей, — повторил он.

Она заметила, что все еще держит его за руку, но была не в силах даже попытаться разжать пальцы.

— Нет, — резко проговорила она.

— Да, — не сдавался он.

— Не делай этого, — попросила она упавшим голосом. — Нам обоим будет хуже, когда мне… когда я должна буду оставить…

— Меня? Или усадьбу? — осведомился он, снова заставив ее вздрогнуть.

— Обоих, — прошептала Бэннер.

— Ты любишь меня, Бэннер? — неожиданно настойчиво спросил Рори.

— Это не… — начала она и осеклась.

— Нечестный прием? Я тебя предупреждал. — Его голос стал настойчивее. — Ты любишь меня?

— Нет! — воскликнула она, пытаясь сопротивляться.

Он приподнял ей голову, его губы накрыли ее губы, язык пробежался по гладкой поверхности зубов. Его руки с нетерпеливой настойчивостью скользнули вниз по ее стройному, отзывающемуся на каждое прикосновение телу.

— Выходит, ты любишь меня? — прошептал он, почти не отрываясь от ее губ.

— Нет… — пробормотала она, теряя последние силы.