Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 1 - Татьяна Юрьевна Степанова

Но ехать пришлось в подмосковные Химки, точнее, на станцию Левобережная. Оперативная машина промчалась мимо железнодорожного моста над водоканалом.

— Вниз надо спуститься, к воде, это вон там, на берегу, сразу за ограждением, — сказал Кате один из сотрудников.

Железнодорожный мост, как всякий охраняемый объект, был огорожен. За оградой на берегу Катя увидела одинокое дерево, а возле него группу людей в милицейской форме. Чуть поодаль на шоссе стояли милицейские машины. Среди милиционеров были и Колосов, и зампрокурора области. Но прежде чем Катя приблизилась к ним, она стала свидетельницей странной сцены.

Двое молоденьких милиционеров вели к дежурному «газику» женщину в вязаной кофте и резиновых сапогах. От нее за версту несло перегаром. К груди она крепко прижимала то ли холщовую сумку, то ли рюкзак, в котором звякали бутылки, словно там было все ее достояние. В ее темных, заплывших от пьянства глазах мутной волной плескался животный ужас.

— Дьявол, — бормотала она, — дьявол тут ночью обедню свою справлял. Кровью причащался. И меня бы, если попалась бы ему, так же вот зарезал, освежевал, вздернул бы, как тушу мясную! — внезапно она остановилась, словно силы оставили ее. — Чудом ведь, чудом спаслась, а ведь хотела было за бутылками сюда идти. Но не пошла, бог уберег. А он , черный, здесь праздновал, видно, всю ночь, человечину жрал. Что вы пялитесь на меня? — она топнула ногой, обращаясь к милиционерам. — Думаете, из ума я выжила? Да я-то знаю, чего вы, дураки молодые, не знаете. Чему верить никак не хотите. Знак ведь это. Знамение всем нам. Конец мира грядет, когда на деревьях такие вот плоды за одну ночь вырастают!!

— Что тут у вас случилось? Какие плоды? На каких деревьях? — Катя, чувствуя всевозрастающую тревогу, обратилась к милиционерам.

— Екатерина Сергеевна, для прессы рановато, — остановил Катю голос следователя прокуратуры.

— Это я ее вызвал. — Колосов подошел. — Он был там, — он указал в сторону дерева. — Привязанный. Его заметили пассажиры с электрички. Ранняя электричка, 5.02 из Москвы. Паника в вагонах началась. Сообщили сержанту, сопровождавшему поезд, тот вызвал железнодорожную милицию, они нас. Это ведь наша территория — Левый берег.

— Кого убили, Никита? — Катя вглядывалась в лицо Колосова. Что с ним? Обычно он угрюм или раздосадован, хладнокровен или весел, но такое странное выражение растерянности…

— Его.

На траве лежал труп мужчины. Одежда его была залита кровью, лицо изуродовано. Судя по виду — молодой, спортивного вида, темноволосый. Рядом на траве аккуратно разрезанные (чтобы узлов не повредить) фрагменты капроновой веревки.

— Три пулевых ранения — одно в спину, пуля, видимо, застряла в позвоночнике, и в лицо — раздроблен подбородок, выбит правый глаз, как видите, — сказал судмедэксперт. — И кроме этого, два еще и ножевых, резаных художества.

Он и Колосов наклонились над телом. Осторожно повернули труп на бок. Катя увидела пропитанную кровью штанину, разрез и огромную зияющую рану на бедре.

В ране что-то торчало. Катя… На это было нестерпимо, невозможно смотреть. Но отойти, отвернуться значило смалодушничать. «Ты должна это увидеть». Вот это?

Судмедэксперт натянул свежие резиновые перчатки. Наклонился над телом. В руках его был пинцет. Он примерился, раздвинул пальцами края раны. Осторожно извлек пинцетом из ее глубины какой-то предмет — окровавленный, осклизлый, жуткий. Катя зажала ладонью рот. Это был маленький пластмассовый цветок необычной формы: зеленый стебель, розовые лепестки, точнее, бурые сейчас от кровавых запекшихся сгустков.

— Боже, что это, Никита? Кто этот человек?!

— Вчера познакомились, точнее, не познакомились, просто я его видел, случайно встретились. — Колосов быстро набрал номер. — Алло, новости есть? Да, черный «Мицубиси Паджеро», номер должен быть записан в журнале наблюдения. Нашли? Так… По банку данных пробили фамилию владельца? Так, быстро по этому адресу группу. Он убит не здесь, его сюда привезли. А вчера он был на своей машине. Ее надо найти. Еще у него мать есть, установите адрес, ее надо будет срочно допросить. — Он обернулся к Кате: — Его зовут Марат, Марат Евгеньевич Голиков. Профессия — адвокат. Я его видел вчера, имя, отчество узнал, фамилию вот только сейчас установили по данным наблюдения за… Черт, Катя, он же вчера был жив-здоров. Такой молодой. На моих глазах уехал оттуда. А спустя несколько часов в него кто-то выпустил три пули и сотворил вот это. — Он кивнул на кровавую рану на бедре. — Его сюда привезли. Убивали и калечили не здесь, где-то в другом месте. Где? И машины его нет, а вчера была.

— Может, угнали? — Катя смотрела на цветок, который эксперт-криминалист аккуратно измерял и фотографировал. — А это что за ужас такой?

— Это? Тебе это ничего не напоминает?

— Никита, я… А где ты его вчера видел?

— В Воронцове. — И Колосов коротко, очень коротко рассказал все.

— Голиков, я же с ним тоже встречался, — к ним подошел зампрокурора, — несколько лет назад в одном процессе вместе заседали. Он в прошлом был адвокат Московской коллегии, потом вроде как контору свою основал и уголовные дела уже не вел, только гражданские. Как его разукрасили-то, ведь и не узнать, — он покачал головой. — Документы при нем какие-нибудь есть?

— Только вот это. — Колосов подозвал криминалиста, и тот показал им какую-то пластиковую карточку, уже запакованную в пакет. Она тоже была вся окровавлена, но черты лица погибшего на цветном фото все же можно было рассмотреть. — Это охотничий билет.

— Охотничий билет? — переспросила Катя.

— Точнее, членская карточка столичного охотничьего клуба. Она была в кармане его брюк. Больше при нем мы ничего не нашли — ни паспорта, ни водительского удостоверения, ни ключей от машины, ни денег. Только это.

— Так, может быть, это все же ограбление, — предположил зампрокурора. — Хотя… — он с сомнением покосился на извлеченную из раны улику. — Щепки в раны засовывали, отбитые горлышки от бутылок — тоже. Однажды даже петарду извлекали — дело было об убийстве с целью сокрытия изнасилования. Но чтобы засовывали какие-то цветы…

Катя отвернулась. Всему есть предел, даже профессиональной выдержке. Она старалась как можно глубже дышать, борясь с тошнотой. Голос судмедэксперта доносился до нее словно издалека: щепки, отбитые горлышки, петарды…

Да, такое случалось. И все это были в основном дела о серийных убийствах, диких по своей животной бессмысленной жестокости. Осколки стекла, воткнутые в глаза, отбитые горлышки бутылок, вонзенные в изуродованные трупы. Петарда, засунутая в половые органы изнасилованной женщины, — устрашающая визитная карточка маньяка из Измайловского парка — дела пятилетней давности. Все это были случаи из криминальной практики. Но засунутый в рану цветок ?!