Современный российский детектив - Анна Майская

перед ней. Я вдруг подумал, что окажись обидчиком ее ребятни наш даже на вид ужасный Оглоедов – и он тоже был бы бит Марией, потому что дело здесь совсем не в размере кулаков, а в чем-то другом, о чем мы, мужики, не имеем ни малейшего представления, как бы ни старались мы хорохориться, а знают только женщины, матери.

* * *

Сообщение о том, чего ради мы сюда приехали, совсем не обрадовало Марию. Она нахмурилась и замкнулась.

– Ну, ты это, – сказал сердито Демин. – Тут дело такое… Хочу, не хочу – это не для нашего случая! Надо помочь! Найти этого Сабадаева! Он народа погубил уже кучу! По крови идет, у него под ногами аж чвякает!

Мария судорожно вздохнула. Я решил вмешаться.

– Вам нечего бояться, – сказал я Марии мягко. – Все сделаем так, что вы все время будете как бы в стороне. Вам же с ним общаться не придется, с Сабадаевым этим. Всего-то и нужно, что в Москву поехать и показать тот дом, где вы с Сабадаевым встречались. Я сам вас туда и отвезу. На машине. Приезжаем с вами, вы мне из окошка покажете тот дом, даже из машины выходить не будем, и сразу уезжаем. А?

Я просительно заглянул ей в глаза. Мне не хотелось ей объяснять, что мой вариант – это самое лучшее и необременительное для нее из всего, что только можно себе представить. Потому что если она сейчас не согласится, ее возьмет в оборот Мартынов, а он церемониться не будет, у него служба, у него все строго официально, под протокол.

– А без этого нельзя? – спросила меня Мария, страдая.

Я ее понимал. Про Сабадаева она хотела забыть, как про страшный сон. У нее были ее дети, она ради них жила и ни о каком Сабадаеве и слышать не хотела, а я ее насильно тянул в страшное прошлое, где Сабадаев еще был.

– Без этого нельзя, – покачал я головой.

– Ну чего вы в него вцепились? – вздохнула Мария.

Она про него забыла и предлагала забыть нам. Тогда, чтобы ей было понятно, я рассказал про новую сабадаевскую пирамиду, про камушки, взамен которых получали немалые долларовые суммы. Рассказал про неугомонного и одержимого репортерским разоблачительным задором Мишу Каратаева, который, похоже, действительно сумел напугать и согнать с насиженного места строителей пирамиды, а на второй попытке оплошал и потерял своего разведчика, бедного Сергея Михайловича, о странном и пугающем исчезновении которого я тоже поведал Марии. Кажется, я смог ее убедить.

– Хорошо, – сказала она. – Завтра поедем. Завтра вас устроит?

– Вполне.

* * *

Вечером, прогуливаясь по территории пансионата, в самом дальнем, забытом всеми углу я наткнулся на мужичков, которых видел по приезде. Тех самых, что, разинув рты, наблюдали за тем, как ловко управлялся с тремя десятками ребятишек по-генеральски грозный Демин. У мужичков явно намечался ужин: тлели угли в костерке, один из мужичков очищал златобокие луковицы, другой, ловко орудуя обломком столового ножа, вскрывал банку с дешевой консервированной рыбой. Мое появление явно их смутило. Наверное, они устыдились того, что человек из телевизора, каковым они меня считали, стал нечаянным свидетелем их приготовлений к немудреному фуршету. Я уже было хотел развернуться и уйти, но тут один из мужичков сказал с непередаваемым холопским подобострастием:

– Добрый вечер!

Совсем как директор пансионата. Здорово же их здесь Мария выдрессировала.

– Здравствуйте, – сказал я, уже не считая возможным уйти сразу. – Извините, если я вам помешал.

– Нет-нет! – всполошился мужичок. – Даже не думайте! Мы всегда гостям рады! У нас тут все по-простому, конечно. Картошечку вот печем. И если вы желаете отведать, если вам не зазорно в смысле…

Тут я дрогнул. Вот если бы он не сказал это свое «не зазорно», я бы откланялся и со спокойным сердцем удалился, но слово уже прозвучало, и если бы я ушел, то получалось бы, что «зазорно» с ними, что гнушаюсь, а я вовсе не хотел их обидеть и потому остался.

Я подошел, поочередно протянул руку каждому и каждому вежливо представился:

– Меня зовут Женя.

Вот моя физиономия была им, конечно же, известна. Телевизор смотрят.

– Как, простите? – переспросил меня второй мужичок.

Мне даже показалось, что ерничает.

– Женя, – повторился я.

– А, понятно. А то я сначала не расслышал, – смутился мужичок, и его смущение было таким искренним, что я заподозрил почти невозможное – я ему не знаком. В принципе, теперь, когда я видел его вблизи, я мог бы поверить в то, что телевизор в последний раз он смотрел очень-очень давно, в детстве, а потом ему по жизни уже как-то не фартило и на телевизор накопить денег никак не получалось. Он имел довольно помятый и даже бомжеватый вид: нездоровое лицо, суетливые движения алкоголика и небрежность в одежде, свойственная хиппи, богемным людям и все тем же бомжам-алкоголикам. Под последнюю категорию из трех вышеперечисленных этот мужичок подпадал идеально.

– Георгий, – представился он мне.

Хотя ему больше подходило Гоша.

Второй тоже представился:

– Андрей Иванович.

Этот выглядел посвежее своего дружка, и если его приодеть да вытравить из его взгляда пришибленность, обычно присущую постепенно деградирующим личностям, – он бы запросто мог стать одним из множества горожан, которых мы привыкли видеть на улицах, одновременно совершенно их не видя. Настолько это типичный образ.

– Поужинаете? – предложил мне Андрей Иванович, интонацией выдавая свою неуверенность.

– Посижу, – неопределенно ответил я.

Я испытывал чувство неловкости, потому как подобного пиетета по отношению к моей персоне я совершенно не заслуживал.

Тем временем Георгий суетливо пошуровал в углях, подняв при этом целый сноп искр, и выкатил из затухающего костерка несколько дымящихся свежеиспеченных картофелин.

– Вот! – сказал он, преданным взором глядя на Андрея Ивановича, который в их компании был, по-видимому, главным.

Появились хлеб и два помятых помидора. Андрей Иванович порезал помидоры обломком ножа, которым он недавно вскрывал консервную банку. Можно было начинать. Мужички сидели и смотрели на меня. Видимо, тем самым они предлагали мне, гостю, первым приступить к трапезе. Я взял одну из горячих картофелин и перебросил ее с ладони на ладонь. Мои манипуляции не возымели должного эффекта. Мужички даже не шелохнулись и продолжали смотреть на меня будто бы в сомнении.

– Я очень извиняюсь, – вдруг сказал Андрей Иванович. – Может быть – по пять капель?

Только теперь я понял, в чем была причина заминки. Мужички припасли к ужину еще нечто, но долго не могли решить, в какой форме предложить мне поучаствовать. Я не очень уверенно кивнул, не желая обидеть их отказом. Георгий будто только