Рулетка господина Орловского - Владимир Черкасов-Георгиевский

В ближайшем отделении милиции петроградскому комиссару разрешили связаться по телефону с Лубянкой, а там, когда он представился знакомым Дзержинского, соединили с ним. Тот не забыл их петроградскую встречу и предложил коллеге сейчас же заехать к нему. В ВЧК по служебному удостоверению комиссара Орлинского пропустили в здание.

Дзержинский сидел в своем кабинете, только что закончив ужинать, и пил чай из оловянной кружки. На столе около тарелки лежала оловянная ложка.

Орловский сразу показал председателю ВЧК удостоверение со своими новыми фамилией, именем, отчеством и объяснил:

— Это для того, чтобы мои старорежимные труды не подмочили авторитет советского следователя.

Д зержинский понимающе кивнул.

— Я не собираюсь подводить вас в этом.

Орловский стал рассказывать о текущей работе в своем петроградском комиссариате, о командировке в столицу и добавил:

— Несколько часов пытался найти тут пристанище на несколько дней и безуспешно. Теперь в Москве это, наверное, чрезвычайно трудно?

Собеседник показал в угол кабинета, где из-за складной ширмы виднелась походная кровать, а на вешалке висели какие-то вещи и кожаные бриджи. Потом Дзержинский достал из кармана ключ и протянул его Орловскому со словами:

— Это от моего номера в гостинице «Националь». Вы можете бывать там сколько хотите, а я постоянно живу здесь.

Орловский поблагодарил и взял ключ. Такого поворота событий он никак не ожидал, но к возможности личной встречи с председателем ВЧК тщательно подготовился еще дома.

Виктор Глебович прикладывал массу усилий, чтобы, пользуясь служебным положением, сблизиться с петроградской ЧеКа, быть в курсе ее оперативных и следственных действий. И это ему удавалось, так как в первые месяцы советской власти различных следственных органов в городе было с десяток. Работали они независимо друг от друга, часто — параллельно, без четкого разграничения своих целей и функций, поэтому ему как председателю наркомюс-товской комиссии нередко удавалось заполучить некоторые дела по линии ЧеКа в свое ведение.

Для того чтобы еще более сблизиться с чекистами, комиссар Орлинский в своих докладных записках начальству постоянно подчеркивал значимость его работы для этого ведомства. Вот и перед поездкой в Москву он составил на взятые в командировку банковские дела сопроводительный документ для руководства Наркомюста. Наиболее убедительный абзац в нем гласил:

«Производя следствие по этим спекулятивным и мошенническим делам, я все время обнаруживал систематическую утечку банковских ценностей за границу и устанавливал лиц — обычно крупных капиталистов и банкиров, кои причастны к вывозу своих капиталов. Заграничные капиталисты шли им в этом отношении широко навстречу и покупали у русских банкиров аннулированные процентные бумаги и другие банковские ценности задним числом чтобы от имени своих правительств предъявить их к оплате России. Считая, что подобного рода деяния являются преступлением государственным, а я вправе расследовать только преступления уголовные, все сведения по этого рода делам направлял по принадлежности Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией».

На вопрос Дзержинского, что непосредственно привело его в Москву, Орловский и предложил прочитать эту бумагу.

Главный чекист республики внимательно пробежал глазами по строчкам, мгновенно отметил именно этот абзац, поскольку проговорил:

— Я знаю о ваших достижениях в расследовании шпионских акций германской разведки в период военных действий царской России. Что бы вы сказали, если бы я стал поручать вам конспиративные задания в этой сфере, помимо Петроградской Чрезвычайной комиссии?

— Рад помочь.

— Хорошо. В свою очередь, мне приятно оказать вам услугу и быть уверенным в дальнейшем нашем сотрудничестве.

Готовясь к возможной встрече в Москве с Дзержинским, Орловский из-за проявленного к нему Целлером интереса уточнил через агентов Орги особенности взаимоотношений его начальника Урицкого с председателем ВЧК. Он узнал, что Дзержинский знаком с Урицким с 1902 года по пересыльной тюрьме на реке Лене и не случайно поддержал Троцкого в выдвижении Моисея Соломоновича председателем ПетроЧеКа. О противоборстве же ленинца Зиновьева с троцкистом и дзержинцем Урицким Орловский и сам хорошо знал, потому что Комиссариат юстиции был в распрях с ЧеКа.

Конфликт между людьми № 1 и № 2 красного Петрограда начался с того, что Зиновьев попытался ослабить позиции Урицкого, возглавлявшего наряду с ПЧК и Комиссариат внутренних дел. Он добился его передачи партии левых эсеров в числе нескольких комиссариатов. Те, чувствуя поддержку, стали требовать и ликвидации Петроградской Чрезвычайной комиссии.

Урицкий немедленно обратился к Дзержинскому, который принял необходимые меры и сообщил Зиновьеву:

«В газетах имеются сведения, что комиссариат юстиции пытается распустить комиссию Урицкого… Всероссийская конференция ЧК по заслушанным докладам с мест о политическом состоянии страны пришла к твердому решению о необходимости укрепления этих органов».

С учетом предложения Дзержинского быть Орловскому кем-то вроде его личного контрразведчика в противоборстве с немцами белый резидент решил продемонстрировать свою дальнейшую преданность и сразу сыграть на этом для возможного подавления Целлера, если тот продолжит им интересоваться.

— Феликс Эдмундович, наш комиссариат в лице подручного Зиновьева товарища Крестинского пытался неблаговидно вести себя по ликвидации такого действенного оружия против контрреволюции, как ПетроЧеКа. Я с самого начала отрицательно относился к этой затее, потому что без помощи чекистов не вижу возможности плодотворной работы нашего и других правовых учреждений города. Ежели негласные происки против товарища Урицкого в комиссариатских стенах будут продолжены, позвольте мне докладывать об этом лично вам или Моисею Соломоновичу.

Проницательный Дзержинский изучающе смотрел на бывшего высокопоставленного царского следователя, видимо, несколько удивленный его «само-вербовкой» в осведомители. Все-таки признательно кивнул со словами:

— По этому и любому другому вопросу можете обращаться от моего имени к Моисею Соломоновичу.

Орловский на прощание с неподдельным удовольствием пожал ему руку. Он вышел в коридор, думая, что, пожалуй, все великие инквизиторы и палачи не имели личной жизни или в пылу своих дел забывали о ней. Беспристрастно отметил бывший следователь по особо важным делам и другое. Он встречался за свою практику с сотнями революционеров и большевиков, но с такими, как Дзержинский, — всего лишь дважды или трижды. Противников такой высокой пробы нельзя было купить, в то время как остальные различались лишь ценою.

Проснувшись на следующее утро в номере «Националя» с видом на Кремль, предназначенном для человека № 3 в РСФСР, Орловский подумал о встрече с представителями разведки Франции.

В начале февраля 1-918 года он завязал связи с заместителем резидента военной разведки Генштаба французской армии в России капитаном Шарлем Фо-Па-Биде и офицером 2-го бюро, как официально называлась их служба, капитаном Эдуардом Вакье, с которыми активно обменивался информацией и получал от них субсидии на разведывательную работу.

Об этом в своей служебной записке генералу Алексееву Орловский писал