Каморра - Юлия Владиславовна Евдокимова

И конечно, она приобрела неаполитанскую бабу трёх размеров.

– Он исключительно свежий! – поцеловал пальцы, сложенные горсткой, продавец.

– Кто он?

– Бабà.

Оказалось, что неаполитанский баба мужского рода, и вообще он бабà и даже придуман совсем не в Неаполе.

Однажды польскому королю Станиславу Лещинскому предложили попробовать праздничный немецкий хлеб – кугельхоф, но он показался монарху слишком сухим. Король погрузил кусочек хлеба в сладкое вино мадеру и тогда десерт пришелся ему по вкусу. Королевский повар решил поэкспериментировать, добавил в хлеб цукаты и шафран, а получившуюся выпечку назвал «Али Баба» в честь главного героя «Тысячи и одной ночи».

По другой версии в 1725 году Мария, дочь Станислава, вышла замуж за французского короля Людовика XV. К тому времени Лещинский уже отрекся от польского трона и проживал во Франции. Он был болен, и выпечку пришлось вымачивать в мадере, чтобы экс-король мог хоть что-то проглотить.  Мария привезла в Версаль рецепт «бабы» и личного кондитера, который продолжил эксперименты своего коллеги. Кондитер предложил заменить мадеру ромом, убрал изюм, цукаты и шафран, придал выпечке ныне известную форму с шапочкой сверху и назвал просто «Баба».

В Неаполь ромовая баба попала при Людовике XVI благодаря родственным связям. Жена неаполитанского короля Фердинанда IV Мария Каролина привезла с собой много рецептов, в том числе и легендарную ромовую бабу.

К 1836 году «баба» стала традиционной сладостью Неаполя. В Неаполе этот десерт продают в банках всех размеров консервированными в роме, пекут огромные кексы на традиционной основе, а Луиджи Конте, кондитер, ставший чемпионом мира по изготовлению кулича-панеттоне создал его на основе неаполитанского бабà.

– Но синьора, вам не нужны сладости!

– Почему? – Удивилась Саша.

– Вы прекрасны! – кондитер вновь поцеловал пальцы. – Вы не можете  быть несчастной, а сладости едят несчастные женщины с разбитым сердцем!

Счастливая женщина Саша купила ещё и просекко и отправилась домой устроить настоящий пир.

Привратник у дверей окликнул её:

– Синьорина, вам передали конверт.

Саша чуть не выронила пакеты. Опять? Привратник стоял с протянутым конвертом и удивлённо смотрел на побледневшую девушку.

– С вами все хорошо? Ещё вам просили кое-что передать.

– И что? – Саша поставила пакеты на пол и дрожащей рукой взяла конверт. Он был очень тоненьким. Открыла – в конверте листок бумаги: билет в музей Каподимонте.

– Вам просили передать, что лучшее время для посещения музея- за час перед закрытием.

***

Под строгим взглядом дяди Вичентино Саша налила бокал просекко, и как же хорошо подходило искрящееся вино к закускам из промасленных кулечков! Или закуски к нему. Закусила бабой, налила ещё бокал…

Когда в бутылке осталось меньше половины, а кулечки опустели, она отправилась на торговую улицу Толедо и через полтора часа оказалась обладательницей очаровательных ботинок ярко алого цвета с узким носком на маленькой шпильке, белого твидового жакета с пуговицами-розочками, маленькой алой сумочки и  широких чёрных брюк-палаццо. Довершал образ белый шерстяной палантин.

Хватит джинсов и кроссовок, сегодня она появится в музее как леди!

***

Привратник, запиравший свою каморку, онемел, глядя на эту красоту.

– Sì a stella chiù bella! Tu sì l’azzurro do mare sì duci e sì amar!

Саша не поняла ни слова, но посмеялась про себя, видимо неаполитанские комплименты строятся по принципу розы-морозы, море-аморе. Но глаза заблестели от удовольствия и она важно вышагивала, стараясь не застрять каблуком между плитами тротуара.

В ожидании такси девушка удостоилась еще целой дюжины комплиментов, хотя каждый день ходи в таком виде! Потом засомневалась: а вдруг она слишком нарядилась, и в музей надо было прийти в повседневной одежде, ведь будет заметно, что она специально готовилась! Но машина уже подъехала, водитель восхищенно поцокал языком, а потом все время оглядывался назад, на пассажирку и девушка решила не терзаться ненужными мыслями.

Холм Каподимонте и королевский дворец на нем хорошо видны с другого, более высокого холма, Вомеро. Оттуда здание, очень похожее на все прочие королевские дворцы Европы кажется маленьким, и парк, который называется до сих пор королевским лесом, совсем на лес не похож. Но когда поднимаешься на Каподимонте, осознаешь размеры дворца.

Ветер шевелил высокие кроны пальм, темнело, и королевский лес стоял темной стеной, в которой проглядывали лишь редкие огоньки большого города. Музей был пуст, лишь пожилая пара неспешно бродила по залам, долго обсуждая то одну, то другую картину.

В какой-то момент Саше стало неуютно, показалось, что высвеченные скульптуры в темном зале сейчас оживут, заиграет на флейте юный фавн, откроют мраморные рты римские императоры. И она поскорее убежала в залитые огнями роскошные залы королевского дворца, чтобы вновь нырнуть в темноту и ахнуть, по-новому увидев нелюбимого до сей поры Караваджо.

Но все сильнее становилось разочарование. Она стояла одна у восхитительной картины, и почти готова была расплакаться, ведь все ожидания оказались напрасны. Зачем все это – каблуки, наряд, легкий шлейф духов, если от вечернего визита в музей она ждала совсем другого? Что может быть обиднее несбывшихся ожиданий…

В душе девушка понимала, что так лучше. Во-первых, никто ей ничем не обязан, ей подарили один прекрасный день, и совершенно не обязаны встречаться еще раз. Во-вторых, надо быть честной перед собой: сейчас она оказалась в двух шагах от тьмы. От стороны зла, куда она, адвокат, невеста вице-квестора полиции, едва не состоявшаяся невеста полковника карабинеров, никак не должна была ступать. Каким бы элегантным, умным и харизматичным не был Гаэтано Рудджеро, надо отдавать себе отчет, что он – босс самого влиятельного клана Каморры. Приличным девочкам всегда нравились плохие мальчики. вот только это совсем другая история. И пусть все останется так, даже если огромный Неаполь вдруг опустел и она почувствовала себя одинокой.

Но когда позади раздался голос, ее переполнила такая радость, что все здравые мысли стали не важны.

– Вам нравится музей? Пора торопиться, если мы не хотим оказаться гостями призрачного бала.

Саша обернулась. Гаэтано Рудджеро был таким же элегантным, как в их первую встречу на мосту, вот только очков она еще не видела. Очки ему шли!

– Призрачного бала?

– О, это расскажет вам любой сотрудник музея. Почти каждую ночь, как только стемнеет, в залах дворца появляются огни, раздается негромкая музыка старинных инструментов, и кружат в танце в залах призрачные фигуры. Но с первым проблеском рассвета все исчезает. Поэтому бальный зал дворца закрывают для посетителей раньше, чем прочие залы.

– А я бы не против!

Рудджеро не торопясь пошел к лестнице, у выхода жестом пропустил девушку вперед.

Они