Закон и жена - Уилки Коллинз

— Я, право, не знаю, как вам объяснить это, — ответил он. — Юстас удивил и смутил меня своим поведением.

Он сказал это чрезвычайно серьезно, но его вид выражал больше, чем слова. Он встревожил меня.

— Юстас не поссорился с вами? — спросила я.

— Нет.

— Он знает, что вы не нарушили своего обещания в отношении его?

— Конечно. Моя молодая певица, мисс Гойти, подробно рассказала доктору обо всем случившемся, а доктор в ее присутствии передал этот рассказ вашему мужу.

— Доктор видел книгу «Полный отчет судебного процесса»?

— Ни доктор, ни мистер Бенджамин не видели книгу. Я спрятал ее и тщательно скрыл ото всех ужасную историю ваших взаимоотношений с обвиняемым. Мистер Бенджамин, по-видимому, что-то подозревает. Но ни доктор, ни мисс Гойти не имеют ни малейшего понятия о причине вашего обморока. Они оба полагают, что вы подвержены нервным припадкам и что фамилия вашего мужа действительно Вудвиль. Я сделал для Юстаса все, что мог сделать преданнейший друг. Но он тем не менее продолжает бранить меня за то, что я впустил вас в свой дом. Но что хуже всего, так это то, что он решительно утверждает, что нынешние события навсегда разлучают вас с ним. «Это конец нашей супружеской жизни, — сказал он мне. — Теперь она знает, что меня судили в Эдинбурге по обвинению в отравлении моей жены».

Я в ужасе вскочила с кушетки.

— Боже милостивый! — воскликнула я. — Неужели, Юстас полагает, что я сомневаюсь в его невиновности.

— Он отрицает, что вы или кто-нибудь другой может поверить в его невиновность, — возразил майор.

— Проведите меня до двери, — попросила я. — Где он? Я должна, я хочу видеть его.

Я в изнеможении опустилась на кушетку, произнеся последние слова. Майор Фиц-Дэвид подал мне стакан вина и настоятельно советовал выпить.

— Вы увидите его, — сказал майор. — Я обещаю вам это. Доктор запретил ему уходить из дома прежде, чем вы его увидите. Только подождите немного, моя бедная, дорогая, подождите несколько минут, соберитесь с силами.

Мне ничего более не оставалось, как повиноваться ему. Как ужасно оставаться в таком беспомощном состояния. Я не могу и ныне вспомнить без содрогания об ужасных минутах, проведенных тогда мною на кушетке.

— Приведите его сюда! — вскричала я. — Ради Бога, приведите его сюда.

— Кто может уговорить его прийти сюда? — сказал майор. — Могу ли я или кто-либо другой убедить человека, или, вернее сказать, безумца, который мог оставить вас в ту минуту, когда вы стали приходить в себя и открыли глаза. Я разговаривал с ним наедине в соседней комнате, пока доктор был при вас. Я старался убедить его в вашей и моей уверенности, что он невиновен, но на все убеждения, на все просьбы старого друга он отвечал только одно — постоянно ссылался на шотландский приговор.

— Шотландский приговор! Что это? — спросила я.

Майор с удивлением взглянул на меня при этом вопросе.

— Неужели вы в самом деле никогда не слышали о его процессе? — удивился он.

— Никогда.

— Когда вы сказали мне, что узнали настоящее имя своего мужа, мне показалось очень странным, что вы, не припомнили тотчас же его историю. Три года тому назад вся Англия говорила о вашем муже. Не удивительно, что он после этого переменил свою фамилию. Где же вы были в это время?

— Это было три года тому назад? — спросила я.

Я поняла подоплеку моего странного неведения о событии, всем так хорошо известном. Три года назад мой отец был еще жив. Мы жили с ним на даче в Италии, в горах близ Сиены. Мы по целым неделям не видели ни английских газет, ни английских путешественников. Может быть, кто-нибудь и писал моему отцу из Англии о знаменитом Шотландском процессе, но он ничего не говорил мне о нем; если же и упоминал, то я совершенно о том забыла.

— Скажите мне, пожалуйста, — обратилась я к майору, — какое же отношение имеет Шотландский приговор к ужасным сомнениям моего мужа? Юстас свободен, следовательно, он оправдан от тяготевшего над ним обвинения.

Майор Фиц-Дэвид покачал головой.

— Дело Юстаса слушалось в Шотландии, — ответил он. — По шотландским законам допускается особая форма приговора, которая не существует, как мне известно, ни в какой другой цивилизованной стране. Если присяжные сомневаются, следует ли оправдать или осудить подсудимого, то им позволяется выразить это сомнение в особенной форме. Если нет достаточных доказательств для оправдания подсудимого и нет необходимых улик для его обвинения, присяжные выпутываются из затруднения таким решением: «Не доказано».

— Таков был приговор в деле Юстаса? — спросила я.

— Да.

— Присяжные не были убеждены в том, что мой муж виновен? Не были также убеждены в его невиновности? Таков был Шотландский приговор?

— В том-то и дело, что в продолжение трех лет это сомнение, выраженное присяжными и отразившееся в общественном мнении, тяготеет над ним.

О мой бедный друг, невинный мученик! Наконец я поняла все: и почему он женился на мне под чужим именем, и ужасные слова, сказанные им мне, когда он так просил меня уважать его тайну, и страшное его недоверие ко мне в эту минуту. Теперь мне стало все ясно. Я встала с кушетки с твердой решимостью, которую возбудил во мне Шотландский приговор, решимостью такой смелой и святой, что первым делом должна была сообщить о ней своему мужу.

— Ведите меня к Юстасу — сказала я. — Я достаточно окрепла, чтобы выдержать многое.

Пристально посмотрев на меня, майор молча подал мне руку. Мы вместе вышли из комнаты.