Между добром и злом. 4 том - Кирико Кири

— Прощу простить нас за глупые вопросы, мистер Юнгрел. Но нас здесь не было, и потому нам важна каждая мелочь, которая кажется очевидной. Позвольте лишь спросить, она хоть раз убегала из дома ночью?

— Нет, никогда… — покачал он головой, будто выдохся после того, как сорвался на Дайлин.

— А у вашей дочери был молодой человек?

— Нет, не было. Она не какая-то там шлюха, — взгляд остановился красноречиво на Дайлин. — Она была примерной дочерью. Я вложил всё в её воспитание, когда её мать умерла. Она бы не стала шляться по ночам или зажиматься с каким-нибудь мужиком.

— И врагов у неё не было?

— Нет, не было, — рыкнул он. — Она была примерной девочкой. Работала только в моей лавке и ходила с подругами под моим или чьим-то надзором.

— Понимаю, — кивнул Кондрат. — Мы можем осмотреть её комнату?

— Зачем? — обернулся мистер Юнгрел к нему.

— Так положено. Это можем сделать мы, аккуратно, ничего не трогая без вашего разрешения. Или это сделают потом стражи правопорядка, а они всё верх дном перевернут. Если, конечно, мы не осмотрим комнату при вашем присутствии и не скажем, что в этом нет необходимости.

После смерти детей их комнаты становились для родителей едва ли не священным алтарём, и сама мысль о том, что комнату перевернут сверху донизу, привела бы любого в ужас. Для них это было как осквернение могилы. Поэтому Кондрат знал, на что давить, и получил положительный ответ.

Убитый горем отец провёл их через дом к комнате Ингрид и вошёл внутрь. Когда Дайлин вошла внутрь, Кондрат задержался около двери. Он потрогал задвижку с внешней стороны, пощёлкал ей, будто играл и лишь после этого вошёл следом.

Огляделся.

Комната была типичной и довольно уютной. Тут даже ковёр на полу был, что было редкостью. Явно неплохо зарабатывали. Кровать, шкаф, стул, даже небольшое зеркало у стены. Отец явно баловал дочь, так как подобная мебель стоила денег.

­— Мы можем заглянуть в шкаф и ящики под ваши присмотром? Ничего переставлять не будем, — пообещал Кондрат.

— Это необходимо? — глухо спросил мистер Юнгрел.

— Да.

— Ладно…

Вместе с Дайлин они заглянули в шкаф, заглянули в шкафчики туалета, посмотрели под кроватью. Кондрат посмотрел на окно, обратив внимание на то, что оно было заколочено. Пока Дайлин разглядывала вещи девушки, Кондрат разглядывал с интересом заколоченное окно, после чего переключился на остальную часть комнаты.

— Во сколько вы ложитесь, мистер Юнгрел? Вы и ваша дочь?

— В десять вечера.

— Всегда?

— Да, каждый день, — вздохнул он. — Ложились…

Когда всё было осмотрено, он кивнул ей на выход.

— Спасибо, мистер Юнгрел, за то, что вы приняли нас. Мы сейчас же уходим, но надеемся, что в случае необходимости вы ответите на ещё несколько вопросов, если они возникнут, — произнёс он.

— Уходите… — только и ответил мужчина.

Они вышли на улицу и лишь отойдя от дома на почтительнее расстояние, Кондрат спросил:

— Ну что скажешь?

— Что скажу? Что он тот ещё мудак, вот что я скажу, — резко ответила она, гордо тряхнув головой. — Когда он сказал про шлюх, то явно имел ввиду меня.

— Убитые горем родители зачастую бывают неадекватны, — ответил он. — Это надо просто принять и относиться к ним как к душевнобольным.

— Это уже точно… — она явно не понимала, каково это, и оставалось надеяться, что не поймёт на своём опыте. — А девушка… Ну обычная девушка. Я ничего примечательного не заметила, однако отец её явно баловал. Буквально окружил заботой. Косметика, причём не дешёвая для смердов, книги, одежда — он не экономил на дочери, когда весь остальной дом выглядит очень скромно. Она по меркам местных жила в роскоши. А ещё он не знал, что она сбегала из дому. У меня лишь вопрос, зачем и как?

— Потому что его дочь уже давно повзрослела и не хотела жить под слишком навязчивой опекой отца.

Дайлин на мгновение смолкла, после чего произнесла:

— Что-то мне не нравится, куда это идёт.

— Тут вряд ли есть что-то криминальное, — успокоил её Кондрат. — Просто отец слишком сильно заботился о дочери. Я бы сказал, гиперконтролировал.

— Зачем?

— Подозреваю, из-за смерти жены. Такое случается. Всё внимание переключается на ребёнка, и родитель начинает его не только очень баловать, как не балуют других, но и опекать так, что буквально лишает какой-либо свободы. Ты заметила? — взглянул Кондрат на Дайлин. — На двери была задвижка.

— Да, снаружи, мне это показалось странным, — кивнула Дайлин. — И окна были заколочены.

— Да. А ещё он знал, что половицы скрипят, что лишний раз предупредило бы его, что ночью дочь выходит. Это гиперконтроль над ребёнком. Он запирал её на ночь, чтобы она не смогла убежать из дома.

— Это ужасно…

— С его точки зрения — нет. Просто он слишком сильно беспокоился о дочери, что она натворит глупостей или с ней что-то случится. Поэтому старался таким образом защитить её как от остальных, так и от неё самой. Ходила гулять она только под присмотром, а остальную часть времени проводила за прилавком или дома под замком. По факту она была всегда под присмотром.

— Кроме ночи.

— Верно. А дети, и особенно уже взрослые юноши и девушки после такой жёсткой гиперопеки имеют склонность всячески нарушать законы родителей. Кто-то, вырвавшись из-под опеки, ударяется во все тяжкие, а такие, как она начинают вести тайную жизнь, сбегая незаметно из дома.

Они дошли до центра деревни, где была небольшая площадь перед ратушей и остановились.

— Я обратил внимания, что гвозди согнуты. Девушка отогнула их, чтобы можно было открыть окно и незаметно выскочить на улицу, а после вернуться обратно, и со стороны это почти незаметно. И всё, скорее всего, было так: отец контролировал каждый шаг дочери, слишком сильно заботясь о ней, а она уже не ребёнок, ей хочется свободы. И она начала сбегать незаметно из дома.

— Другими словами, Ингрид иногда сбегала, и в этот вечер она так же убежала из дома. Куда и зачем?

— А это очень хорошие вопросы…— пробормотал он. — Стоит взглянуть на тело, там станет более понятно, прежде чем делать какие-либо выводы.

Получалась интересная картина.