Ну а теперь – убийство! - Джон Диксон Карр

Картрайт как-то ввел в одну из своих книг служителя церкви, и Моника разнесла его в пух и прах. Учитывая количество ошибок, которые он допустил касательно темы духовенства, казалось настоящим чудом, что ему удалось избежать казни на костре.

Картрайт не мог понять эту девушку. На короткое мгновение, как раз перед тем, как пуля пробила оконное стекло, он мог поклясться, что видит на лице Моники именно то, что ему более всего хотелось бы увидеть.

Это мимолетное выражение исчезло так же внезапно, как и появилось. Более того, теперь от Моники веяло просто арктическим холодом.

Однако по прибытии в Лондон и на пути в знаменитое Военное министерство она немного оттаяла. Пьянящий сентябрьский воздух сыграл свою роль. Небо, по-сентябрьски синее, было расчерчено серебристыми контурами привязных аэростатов. Не многое изменилось в военное время, если не считать мешков с песком, подпирающих кое-какие здания, и противогазных сумок через плечо у большинства прохожих. Однако люди несли их так, словно там лежали не противогазы, а ланч-боксы, и выглядели сумки скорее праздничным, а не военным атрибутом.

– Билл… – произнесла Моника в такси по дороге со станции Марлибон. За два дня она впервые обратилась к нему по имени.

– Да?

– Мы ведь едем на встречу с сэром Генри Мерривейлом, не так ли? Главой всей военной разведки?

– Именно так.

Моника заерзала на сиденье.

Они вышли из такси у внутреннего двора, ограниченного с трех сторон массивным серым зданием и вымощенного неровным мелким камнем, который вызвал у Моники неприятные воспоминания о брусчатке на 1882. Во дворе было припарковано несколько машин. Они с Картрайтом двинулись туда же, куда, судя по всему, направлялись остальные люди, – к большой двери слева.

Внутри, во вместительной обшарпанной приемной, яблоку было негде упасть. Здесь не было и намека на мраморные залы и ворсистые ковры. Людей в военной форме тоже не было, если не считать одного или двух штабных офицеров с красной повязкой на рукаве. Билл Картрайт локтями пробил себе путь через толпу к стойке слева, где явно знающий свое дело однорукий посыльный с усами как у моржа, предпринимал попытки решить сотню задач одновременно.

– Да, сэр? Вам назначено?

Билл протянул ему письмо.

– Все в порядке, сэр, – с готовностью заверил его тот. – Присаживайтесь вон там и заполняйте белый бланк.

Пока Моника рисовала в своем воображении грандиозные картины того, что происходит за этими невзрачными стенами, Билл заполнял бланк. Все пришло в равновесие: на Билла Картрайта Военное министерство оказывало тот же эффект, что и киностудия – на Монику Стэнтон. Руки у него так тряслись, что он едва мог занести в бланк данные. Теперь, когда он здесь и ему предстоит знакомство с самим сэром Генри Мерривейлом, какие еще удивительные события могут его ждать? А вдруг ему предложат работу в военной разведке? Это была его самая заветная мечта, и ее осуществление казалось настолько блестящей перспективой, что он был преисполнен решимости продемонстрировать свои лучшие качества и быть таким логичным и убедительным во время предстоящей беседы, как никогда раньше.

Он подал посыльному заполненный бланк.

– Отлично, сэр, – сказал тот, одновременно обмениваясь репликами еще с несколькими людьми. – Капитан Блейк, кабинет сто восемьдесят один. А что это тут по поводу мисс Стэнтон?

– Вот она. Она со мной.

Густые брови посыльного поползли вверх. Какой-то мгновенный инстинкт, сродни телепатии, подсказал Биллу, что он вот-вот получит сильнейший удар в ухо.

– Но эта леди не сможет подняться с вами, сэр.

– Не сможет?

– Нет, сэр.

Билл поймал на себе взгляд Моники. После чего та перевела глаза на потолок и стала пристально и задумчиво его изучать.

– Но почему? Мое дело касается этой леди. Она – мой основной свидетель. Меня согласились принять исключительно ради нее. Она…

– Простите, сэр, – решительно перебил его посыльный, перечеркивая бланк. – В письме указаны только вы, и никто более. Вы разве не отдавали себе в этом отчета, когда привели сюда эту леди?

– Моника, клянусь, я этого не знал!

– Ну конечно, Билл, конечно не знали, – усмехнулась Моника, поддавшись внезапному порыву погладить его по руке. – Я все прекрасно понимаю. В любом случае это место вряд ли для меня, верно?

– Послушайте, я долго не задержусь. Вы не против подождать меня здесь?

– Конечно нет. Ничуть не против.

– Вы уверены?

– Боже, конечно уверена!

(«Негодяй. Низкая, гнусная, подлая псина».)

– Послушайте, Моника: вы ведь не шутите? Вы подождете меня здесь? Поклянитесь, что не поедете обратно на студию.

– Билл, ну как вам такое в голову взбрело? Конечно я вас подожду. Поднимайтесь, и приятного вам времяпрепровождения.

– Сюда, пожалуйста, сэр, – вмешался посыльный терпеливым, но утомленным тоном. – Сохраните этот бланк – он понадобится вам, чтобы выйти из здания.

Билла, который вцепился в привезенный с собой портфель, увели.

2

– Тьфу ты! – произнес сэр Генри Мерривейл.

Билл Картрайт, который в разное время получал информацию от главного инспектора Мастерса, к определенным вещам был готов. Он знал, что необузданным радушием Г. М. не отличался, и не ждал, что его поприветствуют хлопком по плечу, ну, или с рафинированной вежливостью, как в большинстве правительственных учреждений. Ему также было известно, что время от времени старик склонен впадать в легкую истерику.

Но в то же время Картрайт оказался не готов к необычной, исполненной тихой язвительности манере Мерривейла.

Тот откинулся на спинку скрипучего вращающегося стула, сцепив руки на животе и крутя большими пальцами – один вокруг другого. Его крупная лысая голова блестела в лучах проникающего через окно света. Очки были сдвинуты на массивную переносицу, а уголки рта опустились чуть ли не до подбородка. На лице застыло выражение, которое могло бы оказаться к месту в Комнате ужасов Музея мадам Тюссо.

Порцию приключений Билл уже пережил. Капитана Блейка не оказалось ни в кабинете 171, ни в кабинете 346. В сопровождении посыльного Билл переходил из одного длинного и широкого аскетичного коридора в другой. Полы в коридорах были выложены неказистой плиткой. Затем они поднялись на несколько пролетов по широкой каменной лестнице с невысокими ступеньками, воздвигнутой вокруг центрального проема, и двинулись мимо сложенных друг на друга старых деревянных лотков для бумаги, стульев и видавших виды столов. Наконец они обнаружили новое присутственное место капитана Блейка – кабинет шестьсот что-то-там, на двери которого красовалась маленькая табличка с надписью: «Г. М.».

Здесь, в просторном помещении, которое напоминало чертежное бюро, руку Картрайту с улыбкой пожал капитан Блейк. Он был в форме штабного офицера и, похоже, имел под своим началом нескольких человек в гражданской одежде, которые просто сидели или что-то писали за большими столами с голыми столешницами, и казалось, что ничем особо секретным они не заняты.

– Сюда, – говорил капитан Блейк, проводя его через многочисленные кабинеты. – Не споткнитесь о ящики. У нас тут кое-какие перестановки. Сэра Генри выселили из его прежнего кабинета, и он… э-э-э… не очень этому рад.

– То есть он на тропе войны?

Его собеседник неопределенно пожал плечами.

– Нет, не совсем так, – сказал он, направив на Билла тяжелый взгляд. – Я просто хотел вас предупредить. И дам вам совет: ни в коем случае не упоминайте палату лордов[28].

Времени поинтересоваться причиной, по которой Г. М. питал неприязнь к палате лордов, не осталось. Капитан Блейк открыл дверь в неприбранный кабинет с двумя окнами, которые выходили во внутренний двор. За большим столом восседал Г. М., крутя большими пальцами и свирепо глядя на вновь прибывших.

– Я вас ждал, – сказал он. – Присаживайтесь.

– Благодарю вас, сэр.

– Сигару?

– Спасибо. Я курю трубку, если не возражаете.

Билл Картрайт при необходимости готов был выдержать взгляд самого дьявола. Но на этот раз все происходило несколько иначе. Пока он набивал одну из своих любимых трубок – по мнению Моники Стэнтон, просто ужасную, – два рыбьих глаза поверх очков продолжали изучать его.

– У меня здесь… – перебирая бумаги на столе и внезапно оживившись, сказал человек-глыба в пиджаке из шерсти альпаки, – у меня здесь ваше довольно странное послание. А также то, что вы называете описью улик. Значит, так, сынок, – его голос слегка изменился, – изложите ваши соображения.

Билл глубоко втянул воздух.

– Я полагаю, – начал он, – что планируется