Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 1 - Татьяна Юрьевна Степанова

НО, МОЖЕТ БЫТЬ, ОН ПРОСТО ЕЩЕ НЕ ДОБРАЛСЯ ТУДА? НЕ УСПЕЛ?

Эту вторую «соломинку» Катя придумала с ходу. Регине Москалевой в эти часы лучше было думать об этом, чем о чем-то другом. Катя вынужденно рассталась с ней в розыске – ее ждала работа: сайт ГУВД, где надо было разместить информацию, коллеги с телевидения: репортаж о поисках мальчика мог появиться уже в вечерних новостях.

В пять часов вечера Катя вместе с группой сотрудников главка выехала в Красногорск. УВД бурлило: подъезжали патрульные машины, в дежурной части работала «горячая линия», весь личный состав, разбившись на мобильные группы, участвовал в поисках мальчика. Одну из таких групп на глазах Кати отправили в Архангельский парк, по словам родителей Данилы, это было местом его частых прогулок.

«А вдруг на него кто-то напал там, в парке? – подумала Катя. – Какой-нибудь маньяк?»

Но рассуждать об этом – ВОТ ТАК, чисто профессионально строя версии, отчего-то было нестерпимо…

В розыске сотрудники беседовали с очевидцами – это было обычной процедурой. В одном из кабинетов за столом напротив оперативника Катя увидела девочку-подростка, одетую в легинсы и кенгурушку. Рядом с ней сидела молодая женщина в тренче – для матери вроде бы чересчур молодая. Позже Кате довелось познакомиться с обеими – это были сестры Кусковы: младшая Валерия – Лера и старшая Полина.

– Валерия, если ты что-то знаешь, то не надо скрывать, – громко внушал бравый оперативник девочке, то и дело косясь на ее симпатичную старшую сестру. – Вы же с Данилой дружили. Вот и его мать нам так сказала, и в школе ваша классная руководительница подтверждает это.

– Лера, надо вспомнить, надо сказать, – поддакивала Полина.

– Да что вы, в самом деле? Не знаю я ничего. – Девочка выглядела растерянной. – Ничего он мне не говорил, и что из дома линять собирается, тоже не говорил.

– Это что еще за «линять»? – взвилась старшая сестра. – Как ты разговариваешь? Это что за жаргон?

– Нормальное слово, у нас в классе все так…

– А еще с кем у вас в классе дружил Данила, кроме тебя? – спросил оперативник.

Катя прикрыла дверь – и тут, кажется, информации ноль. Эта девочка – одноклассница Данилы Москалева – или действительно ничего не знает, или же просто к ней еще не удалось подобрать ключа. С несовершеннолетними это ой как непросто.

В соседний кабинет мимо Кати провели полную блондинку в спортивном костюме ядовито-салатового цвета. По тому, как возле нее суетились оперативники, ясно было, что это гораздо более интересный свидетель.

– Надежда Макаровна, спасибо, что сами к нам в отдел приехали…

– Да что ж, разве не понимаю, что надо помочь? Ведь не чужие они мне – Виктор Петрович и Регина… Как они в коттедже-то поселились, так и работаю вот у них, готовлю, дом убираю. И Данилка ведь не чужой мне стал… Господи, такое горе. – Надежда Макаровна (как позже узнала Катя – домработница Москалевых) всплеснула пухлыми руками. – От вас следователь-то как позвонил, так я сразу и собралась, солянку даже не успела доварить, выключила, так на плите у меня и стоит… Такое горе, такое несчастье…

– В выходные вы работали у Москалевых?

– В субботу была весь день, а в воскресенье зашла часов в одиннадцать с рынка – овощей им свежих купила.

– Скандала у них, ссоры не было?

«Скандал в генеральском семействе? – подумала Катя. – А может, правда, Регина что-то недоговаривает? Накричали на мальчика, вот он из дома-то и…»

– Нет-нет, ничего такого не было. Да у них ничего такого и не бывает, – пылко заверила Надежда Макаровна. – Живут меж собой дружно. И Данилку любят. Особенно мать – она за него горой всегда. Отец-то Виктор Петрович у них строгий, порядок любит. Иногда покричит на сына – то не так, да это не так, да почему в комнате беспорядок, да чего телевизор много глядишь, компьютер этот все крутишь-вертишь… А мать всегда заступится: что ты, Витя, он же еще дитя, он растет, у него характер…

– А кстати, какой у мальчика характер был?

– Был? Чегой-то вы так? Словно и на свете его уж нет, бедняжки? – насторожилась домработница. – Ах, горе-горе… Характер у него самый обычный, какой у парнишки в таком возрасте? Да когда еще семья такая, отец вон большой человек, генерал. Своенравный, конечно, характер, но чтобы чего такого – как вон у других бывает, когда курят там или пиво дуют с малолетства, так этого нет. Поесть шибко любитель он у нас, хотя в еде привередливый, избалованный. Сладкое очень уважает, леденцы-карамельки сосет.

– Значит, в субботу и в воскресенье все было как обычно? – уточнил оперативник.

– Обычно? Да пожалуй… В субботу они в Москву ездили в какую-то больницу, там друг Виктора Петровича лежит. Вернулись, я на кухне. Ну и потом тоже – все как обычно. А в воскресенье я к ним на минуту только заглянула – овощи в холодильник положила и к себе домой.

– Мальчика вы видели?

– Видела. – Надежда Макаровна помолчала. – Знаете… Вот вы спросили, все ли было как обычно… И да и нет. Он какой-то был…

– Мальчик?

– Ну да, вид его мне не глянулся.

– Вот его мать говорит, ей показалось – он вроде как заболевал.

– Ну да, что-то в этом роде. Серый какой-то на лицо. Прошел мимо меня… Я и говорю – больной вид, на себя непохожий.

У Кати сработал мобильный: звонили с канала «Московия» – съемочная группа обещала прибыть в УВД к девяти вечера. В результате до конца допрос домработницы Москалевых она так и не услышала.

Телевизионщиков ждали, однако спустя полтора часа позвонили уже из министерства – поступило указание телерепортаж отложить: «Это желание генерала Москалева – никакой пока широкой огласки». Катя была обескуражена, но выбирать не приходилось. Генерал Москалев, по сути, сам мог руководить и направлять все мероприятия по поискам своего собственного сына.

«Он уже не верит», – вспомнились Кате слова Регины. Не верит, что Данила жив? С момента исчезновения мальчика прошло почти двое суток. Фактически это уже много. Шансов на то, что мальчик обнаружится живым и невредимым, с каждым часом становится все меньше и меньше… А шансов, что он погиб – сбит машиной, провалился в колодец, стал добычей какого-нибудь свихнувшегося педофила-садиста, – все больше.

Больничный коридор, коробка с черешнями, светлая мальчишеская челка…

Ему же всего двенадцать лет…

Разве это срок умирать?!

Сидеть в Красногорске в самой гуще поискового аврала и не иметь возможности как-то повлиять на ситуацию, реально помочь