Заклинатель - Лейтон Грин

Лицо Ньи таяло.

Грей закрыл глаза, некоторое время подержал их закрытыми, потом снова открыл. Рога маски Н’анги стали на много футов длиннее, чем, как знал Грей, были на самом деле. Люди вокруг приобрели сюрреалистические цвета и формы, словно он оказался в картине Дали. Мир накренился, расплылся, барабаны, скандирование и запахи пота с кровью слились воедино и дружно атаковали чувства Грея. Нья застонала:

– Что они с нами сделали?

Грей выставил перед собой руки, чтобы в случае чего оказать сопротивление, однако чувствовал, как слабеет все сильнее. Пытаясь сосредоточиться на нечетких очертаниях Ньи, он ухватился за нее и изо всех сил старался сохранить здравый ум, борясь с действием неизвестного наркотика, которое грозило вот-вот накрыть его с головой.

Он упал на колени. Нья обмякла в его руках, и Грей дал ей осесть на землю, потому что удержать все равно не мог. Веки трепетали, смыкаясь, он еще раз посмотрел на беснующуюся толпу, на лежащую Нью, а потом рухнул рядом с ней.

И больше ничего не помнил.

16

Опустевшая изумрудно-зеленая бутылка выскользнула у Виктора из рук. Он знал, что рассвет уже наступил, лишь благодаря слабому свету, который просачивался сквозь шторы.

А еще он знал, что в какой-то момент странного, искажающего реальность одиночества, которое накатывает самой глубокой ночью, тьма воспоминаний прошлого вновь погребла его под собой.

Виктор всю жизнь посвятил изучению религии. Он вырос в социалистической Чехословакии и проводил свои исследования под защитой надежных стен агностицизма, на безопасной дистанции от реального поведения тех, о ком шла речь в книгах и лекциях. Он не поддерживал авторитарное правительство, но полностью разделял принятое в стране отношение к религии как к пережитку. Виктор считал, что его научная деятельность поможет раз и навсегда покончить с пагубным мракобесием и догматизмом.

Двадцать лет назад телефонный звонок из Лондона положил начало событиям, в результате которых его мировоззрение пошатнулось.

Виктор прочел в Кембридже цикл лекций по западноафриканским религиям. Через несколько недель с ним связался инспектор из Скотленд-Ярда и спросил, не согласится ли господин Радек помочь в расследовании дела, которое связано с ритуальным убийством. Виктор не возражал, радуясь возможности применить на практике свои эзотерические знания.

Он прибыл на Паддингтонский вокзал, познакомился с инспектором и командой криминалистов. Но потом его ждало нечто страшное. То, что, как ему казалось, он знал о религии, вдруг превратилось в шелуху, заученную рутину, которую ученые привыкли твердить усталыми голосами. Когда Виктор стоял в лондонском морге над выловленным из реки обезглавленным телом нигерийского мальчика, он понял, что настоящее его образование только начинается.

Это было его первое дело – и одно из немногих, подробности которых ему до сих пор снились в кошмарах. С мальчика содрали кожу, отрезали ему пальцы и половые органы. Вид изуродованного тела оставил в душе Виктора глубокий след, но кошмары стали следствием не этого, а того, что он узнал в ходе дела о колдунах джуджу. Людьми, сотворившими такое с ребенком, руководила не их злодейская сущность, а вера, что это даст им силу и власть.

«Приносить жертвы людей толкала вера, а не жестокость», – говорил он на лекциях. До начала этого расследования, до бесконечно долгих допросов в мрачных кабинетах Скотленд-Ярда, он никогда до конца не задумывался над собственными словами. А теперь воочию увидел, что в глазах подозреваемых не было ни тени раскаяния. Только вера.

«Прежде чем осуждать, – сказал он инспектору, – вспомните, что джуджу родилось из страха перед неизвестностью, как и большинство древних религий, если не все они». Сейчас, все глубже вникая в джуджу, он сильнее понимал, каким грубым преуменьшением были его слова. Джуджу не просто родилось из страха – оно на страхе процветало. Джуджу и было страхом.

Во время следствия он изучал лондонских последователей этой религии и стал свидетелем нескольких трюков местных бабалаво. Видел кого-то, якобы одержимого духом, видел человека, утверждавшего, что бабалаво лишил его сестру дара речи, и супружескую пару, заверявшую, что другой бабалаво исцелил их сына от эпилепсии. Виктор сказал своему информатору, принявшему католичество иммигранту из Нигерии, что хотел бы после завершения дела продолжить изучение этой религии. Ему хотелось открыть потайные двери йоруба.

Информатор посоветовал Виктору забыть все, что он видел и что узнал. «Возвращайся в свой университет, – заявил он, – и никогда больше не вспоминай о джуджу. Джуджу в Лондоне – ничто по сравнению с джуджу в Нигерии. Там, в темных лесах земель йоруба и в тайных подземельях Лагоса, есть бабалаво, которые могут такое, что сведет тебя с ума. Они творят невозможное. И не любят, когда за ними подглядывают».

Виктор вернулся в Прагу. Он просматривал видеокассеты, снятые во время антропологических экспедиций в земли йоруба, читал все книги о джуджу, которые только мог достать. Но ему больше не поручали дел, связанных с этой религией.

Жизнь развела Виктора с джуджу, однако в Лондоне он обрел призвание, а заодно и пристрастился к полынной настойке, прибегая к ней, когда его терзали кошмары. С тех пор он исследовал сотни верований и квазирелигий, некоторые из которых раскрыли ему свои тайны, возможно, ничуть не менее важные. Но ни одна из них не обладала темной притягательностью джуджу.

Виктор так и не стал приверженцам какой-то традиционной веры, но повидал довольно, чтобы понять: у вселенной много секретов.

А он хотел получить на них ответы.

Он далеко продвинулся после того, первого дела. Расследовал различные случаи связанные с культами на всех шести континентах, набирался опыта, спасал жизни одних людей и убивал других. Он проник во многие тайны и уже не пугался от одного только упоминания слова «бабалаво».

Вернувшись в реальность, Виктор скользнул взглядом по вещи, которую хранил с лондонских времен. Это была рогатая выразительная маска, которая во всем своем ужасном великолепии стояла перед ним на столе. Маска бабалаво. Когда он впервые коснулся ее, то подумал, до чего же странная у нее текстура, словно у мягкой наждачной бумаги. Это произошло еще до того, как он узнал, что маска сделана из человеческой кожи.

Довольно. Он встал. Сейчас ему предстоит немало работы. Шаг за шагом продвигаться во тьме.

17

Когда Грей очнулся, он увидел склонившуюся над ним Нью. Ее стройная фигура заслоняла от свирепого утреннего солнца его пульсирующую болью голову. Нья промокала ему лоб прохладным полотенцем, пока он моргал и пытался вспомнить, где находится.

События минувшей ночи восстановились в голове с излишней четкостью. Грей сел и обшарил взглядом все вокруг: они