Большая любовь майора Никитича - Ольга Липницкая

– А! – отмахиваюсь. – Бывший мой со своей пассией расстался!

.

Глава 26

Марийка

А он вдруг серьезный.

Не ругается на меня, не шумит, не балагурит…

Слушает сосредоточенно, щурится.

Аж мурашки по коже от его вида!

У него сейчас такой взгляд, будто он протаранить бетонную стену способен.

И что-то мне подсказывает, что это сравнение не такое уж чтоб и образное.

Видимо, способен. И очень не хочется у той бетонной стены стоять.

– Еще раз, когда он развелся? – уточняет Андрей.

– Девчонки не знают, насчет развелся, – тихо мямлю я, – но на последнем корпоративе в честь дня фармацевта он уже был один! – бросаю короткий взгляд на Соколовского. – Это двадцать седьмое августа, если что.

– То есть в конце августа твой бывший начал появляться на людях один, – нервно дергает верхней губой Андрей, – а в конце сентября у тебя начались неприятности… – я вижу, как вздымаются крылья его носа, как ходят желваки на скулах, как белеют костяшки на руках, сжимающих руль. – Он тебе звонил? Писал? Приезжал?

– Звонил, – отвечаю тихо. – Звал назад. Типа работать. Сказал, что новую аптеку открывают, провизора нет, – отвечаю я, кажется, уже шепотом. – А я ему сказала, что мне и в деревне хорошо…

– Черт! – Андрей с силой бьет по рулю, задевая клаксон. – Скажи, а это сразу рассказать нельзя было?

– А что рассказать? – я так и не понимаю.

– Да блин, – таращит глаза он и шумно выдыхает.

Получается почти рык.

– Ладно, – фыркает он, ведя подбородком, – сейчас подумаем, что с этим делать.

И в этот момент у него звонит телефон.

.

Никитич

– Кто? В смысле? Какой вокзал?

Мои архаровцы звонят мне и пытаются что-то донести про какой-то вокзал и мужика…

Вообще не пойму, в чем дело.

Наверное, потому что держусь из последних сил.

Внутри все кипит так, что сейчас пар из ушей пойдет.

Но гнев плохой советчик.

Вдох-выдох и думаем!

Мотив?

Месть любовницы, месть бывшего… Что угодно… Вписывается.

Гадили не всерьез. Вроде как по мелочи. Просто портили жизнь. Очень качественно и настойчиво портили Марийке жизнь.

Черт, за это даже не посадишь!

Даже за проектор, мать его итить! Была б камера! Еще да! Вмешательство в личную жизнь… А проектор!

Еще и парни со своим вокзалом…

Так. Стоп. Думаем…

Август. В августе у ее бывшего мужа уже настал трындец на личном фронте.

Это все же он, не любовница. Ну или…

– Мужики! – ору я в трубку. – Посмотреть быстро по базам страховщиков, не была ли вписана в страховку на машину… – оборачиваюсь к Марийке. – Как ты говорила ее зовут?

И тут до меня доходит, о каком вокзале они мне говорят!

– Санька, ты про автовокзал? – уточняю у своего спеца на всякий случай. – Поручение по Евдокимову Павлу?

Марийка на меня таращится.

Что, радость моя, думала, не наведу справок, за кем ты замужем была? Да проще простого машину пробить… Эх, блин!

– Да! – слушаю своего парня. – Да! Где ты он говоришь! Бл-л-л-лин, – еле сдерживаю крепкий мат. – Так! Все! Спасибо! Отбой! А! Нет, Саня, стоп… Значит так. Тебе и Макарову быть в пятиминутной готовности. Может быть, дерну. Все, теперь отбой!

Внутри все клокочет.

Ну я ему устрою!

Ну попляшет у меня зайчик!

Нашелся тут… Мститель недоросток!

Марийка сидит рядом тише воды, ниже травы, но смотрит на меня вопрошающе.

– Бывший твой, – морщусь, произнося это, – намылил лыжи к тебе в гости!

– В смысле? – совершенно искренне ахает она.

– Что в смысле? – рычу.

Не могу сдерживать эмоции. Уже понимаю, что к чему, и понимаю, что размазать по стене этого ублюдка готов.

– Евдокимов Павел двадцать минут назад был замечен садящимся в автобус, следующий к деревне Верхние Долы, – бросаю почти искренний взгляд на мою красавицу. – Ты не знаешь, к кому он? – у меня получается спросить спокойно. – Может, у него там друзья, – тяну, – или родственники?

Но Марийка шутку не ценит… Бледнеет, вжимается в спинку своего кресла, впивается пальцами в подлокотник.

– Я не знала, Андрей, – вдруг кричит она. – Я клянусь, не знала!

– Да ты что? – ахаю я.

Блин… Перегнул…

– Я ж не на тебя злюсь, – тянусь к Марийке, прижимаю ее к себе. – Я на себя злюсь! Это первое, о чем надо было подумать! – целую мою девочку в висок. – Так, – возвращаюсь к дороге, – ты мне поможешь?

И тут я вижу азарт в ее глазах…

.

Марийка

Уже сумерки, но деревня у нас спокойная…

Чистая, опрятная. Не сказать, что богатая, но зажиточная.

Иду себе по улицам, дома рассматриваю.

Это вот Семеновна. У нее кур чуть ли не сотня, всегда можно за яйцами зайти. Вон деда Сани дом. У него трактор. Я-то участок не держу, но если вспахать, или взборонить…

Митрофанна! Молоком торгует. Халтурщица! Разбавляет.

Людочка Северина. Работает на ферме в офисе… То ли архивариус, то ли делопроизводитель… У нее самый красивый цветник. И на окнах орхидеи!

На улице людей мало. Все на работе. Кто в поле, кто во дворах.

Кого вижу, приветствую окриком или рукой взмахну.

Хорошо все-таки, когда все свои. Всех знаешь.

Неспеша дохожу до своей избушки на околице. Крайний дом мой. Дальше луг и речка.

Были тут предприниматели, взяли поле в аренду, попытались застроить, но свои уперлись. Тихой сапой вредить им по мелочи принялись… Саботировать… Ну и… Мужики решили, что дело того не стоит. Передали права аренды фермерам.

Там, вроде вода еще высоко… Рисков много при строительстве ждали. В общем, оно все к лучшему. Я из своего окна, как в детстве, на реку по утрам смотрю. Как над ней дымка стелется, да потом рассвет подымается…

Захожу на крыльцо, отряхиваю обувь, громко хлопаю входной дверью. Ох и люблю же я это место! Как же мне тут хорошо! Вздыхаю облегченно, скидываю пальто, платок, прохожу в комнату.

Хочется чаю, но для начала платье снять.

Захожу в свою комнату, раздеваюсь, а потом…

Сажусь на кровать.

Жду.

Недолго.

Минуты через три я отчетливо слышу тяжелые шаги…

Глава 27

Марийка

Меня колотит крупная дрожь.

Я вцепилась пальцами в матрас, сдирая простынь, но сижу, не шевелясь…

– Чш-ш-ш-ш, моя хорошая, – еле слышно шепчет Андрей. – Я с тобой…

– Ты измазался, – усмехаюсь тихонько.

Наверное, просто для того, чтобы не думать о шагах за дверью.

А он смешно хмурится и пытается в сгустившемся сумраке рассмотреть свою футболку, вытереть лицо…

От его гримасничанья страх улетучивается, я улыбаюсь, но Андрей тут