Большая любовь майора Никитича - Ольга Липницкая

– А что за статья? – слышу, как Марийка тихонько спрашивает стоящего ближе к ней Макара.

– Тяжкие телесные в состоянии аффекта и без, – басит мой молодчик, который хоть и дубинушка, но с высшим юридическим.

Все они тут у меня с высшим юридическим. Санька вон даже надежды подает…

Девочка моя испуганно ойкает, а убожество, по недоразумению являющееся ее бывшим мужем, почему-то начинает икать…

– Не, ну это ж надо быть таким уродом! – не могу не орать я. – Вместо того, чтобы приехать к бабе, на колени упасть, сказать, ошибся я, прости мудака, начать вот такое вот шоу устраивать! – вскидываю руки. – Кстати, опарыши шикарные были! – хмыкаю, успокаиваясь. – Спасибо!

Евдокимов нервно дергается, но услышав от меня это карикатурное “спасибо”, расслабляется…

– Не, а че она? – вдруг начинает он свое чистосердечное. – В город не поеду, мне и тут хорошо! – кривясь, передразнивает мою малышку.

– Так! – рявкаю. – Ты за фейсом следи! А то подправим!

– А! – снова бледнеет этот огрызок рода человеческого. – Я что… Я…

И опять начинает икать…

– Фу-у-ух… – шумно выдыхаю, встаю, оглядываю кухню.

– В лицо-то нам что сейчас запустил? – киваю на дверь.

– Да… – пискляво тянет этот подонок. – Шутиха для комнаты страха, – шмыгает носом, – китайская… – и тут же улыбается. – Пищит прикольно, правда?

– Шеф! – опять бросается мне наперерез Санек.

Но в этот раз зря.

Руки марать не хочу.

Чудило это выдало по списку все, что вытворял.

Началось все с того, что, когда новая жена его выгоняла из квартирки… Той самой, которую Марийка обставляла и обустраивала. Так вот, собирая ему его манатки счастливая мать непонятно чьего ребенка швырнула в лицо Евдокимову ключи.

Да-да! Забытые Марийкой ключи от бабкиного дома.

И, сжимая их в руках, этот урод придумал коварный план. Раз его первой жене в деревне хорошо, то он сделает так, что станет плохо!

Прибежит! В город как миленькая прибежит! А тут он! С работой и распростертыми объятиями! Благодетель! Квартирку ей снять поможет! А то одному платить впадлу!

Опарыши, сарай, шаги в коридоре, заранее записанные на диктофон и потом транслируемые с колонки…

С молоком была импровизация. У него с собой был пакет красителя. Хотел ей вроде как по порогу кровь разлить. Но тут увидел забытые в сенях банки и…

На меня не ожидал нарваться. Но про погреб вспомнил быстро. Не раз и не два оттуда банки доставал, пока бабулька Марийкина была жива. А лаз нашел интуитивно. Заранее не обдумывал.

Про проектор рассказывал – вообще светился от гордости! Запись, кстати, тоже с китайского плеймаркета. Предназначалась для аттракциона “комната страха” ну или для квеста какого…

Вот он и устроил Марийке квест. По полной программе. Почти бесплатно…

От этих его рассказов аж тошно становится…

Мужик совершенно горд собой! Ни капли угрызений совести! Ни намека на расстройство! Лишь радость и удовлетворение от качественно проделанной работы!

Боже, как же можно было настолько потерять человеческий облик?! И он же нигде на зоне не сидел, в горячих точках не бывал… Он просто моральный урод. Самый обычный моральный урод.

Хлопаю дверью, выхожу на крыльцо, вдыхаю прохладный воздух осенней ночи…

– Андрюш, – Марийка тихонько вышла за мной, обняла со спины, прижалась.

Тепло-то как от нее… Хорошо…

Закидываю голову, чтобы затылком чувствовать ее висок.

– Да плюнь ты на него, Андрюш… – шепчет она мне, ведя носом по моему плечу.

– М… – хмурюсь, хотя по жилам уже побежало тепло с искорками. – А тебе бывшего жаль что ли?

– Да ни капли! – фыркает с таким презрением в голосе, что я ей безоговорочно верю. – Твои нервы мне жаль! Да и… – тут она чуть покачивает бедрами, так, что я забываю и о мудаке, сидящем в кухне на табуреточке, и о своих архаровцах…

– Мария! – зову любимую, а голос отчего-то в хрип срывается. – Радость ты моя, – оборачиваюсь, стискиваю ее в объятьях. – А давай-ка распишемся быстрее! Ну чтобы у бывшего больше помыслов не было!

– Да после сегодняшнего у него вообще никаких помыслов больше не будет! – заливисто хохочет она. – Он теперь при мысли о женщинах будет только о статьях думать! Сто одиннадцатой и сто тринадцатой! – смеется моя краса.

– То есть ты не согласна? – спрашиваю обалдело.

А она замирает, трепетно вздрагивает и вдруг становится на цыпочки:

– Согласна, любимый мой, – нежно, как в детстве, целует меня в губы. – С тобой на все согласна!

У-ух!!!

У меня, кажется, сносит крышу!

В ушах звенит, сердце рвется наружу, брюки…

– Шеф! – вдруг приводит в чувства тихое покашливание. – С этим-то что делать?

– Да что с ним делать? – выдыхаю расстроенно. – Выведете его на улицу да направьте вон, – машу рукой, – к электричке… Да только не сильно, – киваю Саньку. – А то сто одиннадцатая, – хмыкаю, – да сто тринадцатая…

– Понял, – кивает мой боец, дает знак Макару выводить тело.

Этот… аптечных дел мастер на ногах держится плохо. То ли темно ему, то ли обделался…

Спотыкается, шаркает… Шипит что-то невнятное, когда Макар его мимо нас протаскивает.

Но несмело так шипит.

Все же деревня у нас тихая. И темная.

– Мы свободны? – выдергивает меня из мечтаний Санькин голос.

– Свободны, ребят, – пожимаю ему и Макару руку. – Спасибо. Вам сегодня двойная ставка и по отгулу, – я еще потом проставлюсь мужикам.

Хорошие они у меня. Сам выбирал.

– На свадьбу приезжайте! – кричит им вслед Марийка. – Невест вам тут найдем.

– Я женат! – смеется Санька.

– А я нет! – озорно отзывается из темноты Макаров.

– Ну что, – прижимаю к себе красу свою. – Поехали и мы?

– В смысле “поехали”? – упирает руки в бока Марийка. – Уже ж все выяснили, можно в доме жить спокойно.

– Марий, у тебя ж все вещи в квартире, – пытаюсь воззвать к голосу разума.

– И вовсе не все! – черт!

Разума там больше, чем я думал.

– Он тебе провода обрезал! – вспоминаю более вескую причину.

– Так вот утром и заняться надо будет! – смотрит на меня Синицына, подбоченившись.

– Мда-а… В город, значит, ни в какую не поедешь, – тяну, почесывая подбородок. – Ладно! Фиг с тобой! Отсюда до работы сорок минут, если до семи выезжать, – машу рукой, сдавшись. – Но! – тут же тыкаю ей пальцем. – Строиться будем на моем участке!

– Строиться? – лица в темноте не вижу, но в голосе столько удивления.

– Строиться! – передразниваю. – Ты ж не думала, что я примаком пойду жить! – хмыкаю и на ее манер упираю руки в бока. – Я хочу дом, как у бабули был. С верандой, с большой кухней.

– И с большой спальней, – заговорщически шепчет моя краса.

– С очень большой! – звонко