Монстр из Арденнского леса - Ника Элаф

Телефон прогудел, пришло ответное сообщение.

Янссенс:

Марк, нахмурившись, сунул телефон в карман. Иного тона он, впрочем, и не ожидал – разумеется, она не только не убрала колючки, а выставила еще один дополнительный ряд после того, как он попытался ее разозлить.

Но все же первой начала она, это она закрылась без всякой причины. Почему? Едва ли из-за истории с Беатрис. Впрочем, даже если Янссенс не следила за тем скандалом, то Вивьен уже точно доложила ей про деда Ксавье, которого держали в психушке.

Все эти ожившие призраки прошлого…

Если найденная женщина действительно Беатрис, то эта присыпанная пылью история начинала выглядеть еще более жутко. Под подозрение попадал, конечно, дед. Потом ван ден Берг, его «лучший друг», о котором с тех пор никто ничего не слышал и чей нож нашли рядом со скелетом. Как он с этим связан? Какие отношения у него были с Беатрис?

Однако все это касалось его, Марка Деккера, и его семьи. Что здесь могло задеть Янссенс настолько, что она снова ощетинилась? «Нежелательные воспоминания может вызвать что угодно», – напомнил он сам себе. Звук, жест, запах. Он прекрасно знал это на собственном опыте, и вот теперь…

Да чтоб тебя!.. И что теперь делать?

Хватит. Марк с трудом прервал эту бесконечную карусель нежеланных мыслей и чувств. Слишком много, слишком сложно, слишком глубоко – как всегда у него.

На самом деле, все просто.

«Ты ведь уже все про нее понял. Хочешь трахнуть эту девчонку – начни все сначала».

* * *

Ей снились приглушенные крики снаружи, шум, звуки выстрелов, синие отблески полицейской мигалки на стенах, когда она осторожно выглядывала в щель между створками шкафа, в котором пряталась. И это был хороший сон. Огромная темная тень, стремительно и бесшумно скользнувшая к ней, сначала испугала, но тихий голос шепнул: «Не бойся, я из полиции», – и Алис перестала бояться. Сильные руки вытащили ее из укрытия, бережно подняли, а она свернулась клубочком, прижавшись к чужому человеку, который был ее спасением. Чувствовала плечом и коленкой твердость бронежилета, а щекой – грубую ткань формы, пахнущей табаком и ветивером, видела снизу лицо, закрытое черной маской. А потом… он поставил Алис на землю.

Она огляделась – все было не как тогда, не как в привычном сне: вокруг оказался лес, высокие темные ели уходили в небо. Он, тот неизвестный спаситель, смотрел на нее сверху вниз, и Алис – теперь уже взрослая – потянулась снять маску с его лица.

А под маской вдруг оказался… инспектор Деккер.

«Не бойся».

Алис, очнувшись, открыла глаза, коротко выдохнула и от досады прикусила губу. Нет, ну почему? Почему Деккер буквально все готов ей испортить? Даже ее детский сон про спасение из ада, который всегда приносил утешение. Даже образ ее героя, который теперь…

Алис помнила его смутно, все время по-разному дорисовывая его внешность уже в воображении, потому что толком и не увидела лица, наполовину скрытого спецназовской маской. Тогда ей, девочке-подростку, он казался огромным и таким взрослым, а теперь Алис понимала, что ему было как раз около тридцати. Пружинящие точные движения сильного зверя, наработанные за годы тренировок. И этот запах. Ветивер и сигареты. Черт! Далекий светлый образ теперь был как будто припечатан другим – реальным, живым человеком, который…

За завтраком кусок не лез в горло. Алис снова и снова проигрывала в голове ту сцену, которая вчера вечером никак не давала ей уснуть. Деккер, опершийся на стол, насмешливо смотревший на нее сверху вниз так, будто знал ее секрет, знал в какое место бить. Читающий ее, как открытую книгу, видящий все ее страхи и смущение. И она – такая жалкая в своей попытке держаться равнодушно и профессионально. Такая нелепая в своем желании выиграть там, где просто не могла. Какого черта? Какого черта он снова вел себя как последний мудак? Неужели это просто мерзкая игра в «ближе – дальше», садистское желание раскачать ее, подманить поближе всем этим вниманием? Кофе и шоколад, боже, как дешево, на самом деле, как примитивно, и как она могла купиться на такое? Подманить, да, а потом вот так взять и осадить, словно окатить с ног до головы ледяной водой.

Алис как будто провалилась назад, в прошлое, снова ощутила себя беспомощной, ничего не понимающей девочкой; словно не было всех этих лет, за которые она научилась хотя бы внешне казаться такой же нормальной, как все. Почему ее это так задело? Почему поведение какого-то мудака настолько глубоко цепляло? Потому что… потому что…

Потому что, черт побери, она уже умудрилась… увлечься?

Деккер был воплощением того, чего она боялась, от чего отгораживалась, убеждая себя, что этого в ее жизни просто нет и никогда не будет. Деккер был слишком мужчиной. С этой кобурой, ремнями, перетягивающими черную рубашку, с этим запахом ветивера и сигарет, с закатанными рукавами, с сильными предплечьями, с этим непроницаемым взглядом темных глаз – вечно сверху вниз. Огромный, самоуверенный, опытный во взрослых играх, привыкший, что ему никто не может отказать. Наверняка меняющий женщин как перчатки. Видящий их насквозь. Умеющий и любящий соблазнять и настаивать. Но при этом…

Деккер ее волновал, глупо отрицать очевидное. Волновал как раз потому, почему и пугал. Своей силой, своей такой очевидной, читаемой, исходящей от него сексуальной искушенностью, своей уверенностью. Своим низким голосом, своей мощью, запахом. Волновал на всех уровнях. И Алис не могла видеть в нем просто мудака, который пытается показать, кто тут главный. Когда Деккер становился… нормальным, у нее уже не получалось отгородиться. И дело было вовсе не в кофе и шоколаде. В его присутствии, при общении с ним в ней словно пробуждалось что-то глубоко запрятанное, подавленное, мучительно отвергаемое. То самое темное, неправильное, но так сладко, греховно влекущее, что она уже неожиданно ощутила однажды, стоя под душем. И вместе с этим тут же вспыхивала и былая уязвимость. Навязанные страхи снова становились ее страхами, чужие установки – ее собственными. Вся эта сторона, эта часть человеческой жизни, которую Алис для себя закрыла раз и навсегда, вдруг начала настойчиво проступать в ее реальности.

Алис Янссенс и эти… отношения.

Что делать? Как держаться отстраненно и профессионально? Если Деккер встретит ее сейчас этой своей волчьей усмешкой, а у нее предательски перехватит дыхание? Если она опять смутится, покраснеет, отведет взгляд, не в силах смотреть