Флатус - Клим Вавилонович Сувалов

Ознакомительный фрагментдрузей убитых, пытаясь выяснить, с кем жертвы общались в свои последние дни жизни, или найти в них того самого маньяка. Но всё оказалось впустую. На маньяка не было ничего, кроме бумажного пакета и показаний старого дворника… До того дня, как в полицейский участок ворвался городовой Просаков и сообщил о новой жертве маньяка, которой повезло остаться в живых.

***

Женщина сидела на кровати, послушно сложив руки на своих коленях. Тело немолодой особы пробивала дрожь то ли из-за пережитого шока, то ли от ворвавшегося через открытую дверь ночного сквозняка. Мой взгляд бегло скользнул по бедно обставленной комнате, в которой едва могли поместиться три человека. Увидев нас, доктор встал с кровати, на которой осматривал пострадавшую, и произнес:

— Видимых следов насилия я не обнаружил. Она испытала сильный шок, не более.

Чудновский кивнул и, когда доктор вышел из комнаты, подсел к испуганной женщине.

— Как к вам обращаться? — учтиво спросил он.

Робко убрав с лица спутанные грязные волосы, потерпевшая посмотрела на полицмейстера стеклянными глазами. Я заметил, как Алексей Николаевич на долю секунды надул ноздри, когда увидел сухую и испещренную коричневым налетом кожу лица женщины. Полицмейстер пытался не показывать своего отвращения к немытой особе, но запах ее тела упорно вытеснял сладкий флер духов, оставшийся после доктора.

— Зинаида Проглотова, — еле слышно ответила женщина.

— Кхм, — Чудновский поперхнулся и взял себя в руки. — Итак, Ваш случай мне уже описали, но я хотел бы задать пару вопросов, если Вы не против?

Пострадавшая кивнула.

— Начнем. Как Вы спали? В каком положении?

— Лежала на левом боку.

Я быстро достал из своего портфеля толстый журнал и принялся записывать показания женщины.

— Вы знали, что в городе орудует маньяк? — продолжил Алексей Николаевич.

— Знала, — как гимназистка на экзамене, выпалила пострадавшая, робко кивнув головой.

— Почему же Вы не позаботились о своей безопасности? Ведь Вы в курсе, что жертвы маньяка преимущественно из бедных районов, что на месте преступления он оставляет бумажные па…

— Господин полицмейстер! — громко перебил я Алексея Николаевича. — Служебная тайна!

Глаза Чудновского быстро забегали, когда он осознал, что чуть не проговорился о ходе следствия.

— О чем это я? — собравшись, продолжил он. — Почему Вы не подумали о своей безопасности?

— Мне казалось, что обойдется, господин полицейский, — После этих слов женщина была готова начать рыдать, но быстро смахнула выступившие в уголках глаз слезы, глубоко вдохнула и продолжила смотреть на Алексея Николаевича.

— Опишите мне преступника, если запомнили его.

— Толком я его и не рассмотрела. Был в черном пальто, в руке бумажный пакет и… этот запах…

— Да, пахнет тут не очень, — улыбнулся Чудновский, считая, что женщина ударилась в уничижительную самоиронию, которая присуща беднякам в беседе с уважаемыми господами.

— Я про запах преступника. От него пахло вареным чесноком…

Алексей Николаевич изменился в лице. Как это часто бывало в моменты его раздумий, он начал пялиться куда-то вдаль, пробивая взглядом все на своем пути. Он принялся важно накручивать кончик своих усов, позабыв об окружающих. Пару минут мы провели в неловкой тишине. И тут, словно сильный разряд тока, мне в голову пришла мысль. На гениальное заключение она не тянула, но могла значительно продвинуть ход следствия о таинственном маньяке.

— Алексей Николаевич, — я подошел к полицмейстеру и тихо шепнул ему на ухо: — Это коммунисты…

Чудновский начал медленно кивать головой, до конца не покинув чертоги своего разума, но вдруг, словно мокрый петух, встрепенулся.

— При чем тут они, Какушкин? — в его голосе я услышал нотки гнева.

— Из столицы часто приходят сводки о подпольных организациях коммунистов. Есть некоторые признаки, схожие с нашим делом: пальто, запах чеснока…

— И это все? А бумажные пакеты? В сводках они были?

— Э…ну… — я замялся. — Нет, но, может быть, это отличительная черта именно нашего региона? Может, они используют пакеты для…

— Глупости, Какушкин! — раздражительно рявкнул полицмейстер и встал с кровати. — Городовой! Какие-нибудь улики нашел?

Городовой Просаков, все это время смирно стоявший у входа в помещение, уверенным строевым шагом подошел к Чудновскому и протянул ему кусок бумажного пакета.

— Этот фрагмент болтался на спинке кровати, товарищ полицмейстер! — громко ответил городовой и, развернувшись, вновь зашагал к своему месту.

Чудновский внимательно осмотрел бумажный лоскут и поднес к носу. Он сильно вдохнул его запах, словно это была душистая роза из царского сада. Я долго не мог понять, для чего полицмейстер это делает, но в этот момент он неожиданно протянул его мне и попросил сделать то же самое. Я замялся, робко посмотрел на женщину, наблюдавшую за всем этим с нескрываемым интересом, и повиновался просьбе Алексея Николаевича. В нос ударил резкий запах общественного туалета и меня стошнило.

— И я о том же, Какушкин, — интригующе произнес полицмейстер. — Тут дело принимает совсем другой оборот.

Сквозь рвотные порывы я не мог понять, к чему ведет Алексей Николаевич.

— Запах, Какушкин, запах! — продолжал Алексей Николаевич. — Те пакеты тоже источали туалетное амбре. А если мы возьмем во внимание, что каждая из жертв маньяка умерла случайно, без признаков борьбы или насилия, то можно сделать вывод, что преступнику нужны были не они, а то, что в них…

— Вы это к чему ведете, господин полицмейстер? — вытирая рот, недоуменно спросил я.

— Ему нужен был их флатус, Какушкин!

Флатус, значит… Чудновский хоть и обладал детским интеллектом, но, чтобы рассуждать в таких категориях, было необходимо отбросить все рациональное и отказаться от привилегии человека, которой нас наградила природа. Привилегией мыслить. Версия с коммунистами казалась мне реалистичней. В ней хотя бы имелось зерно адекватности, какая-то твердая почва из аргументов, а не надуманные факты. В какой реальности можно предположить, что человеку, хоть и преступнику, понадобится воровать кишечные газы своих жертв? Впервые с начала совместной работы с Чудновским у меня появилось желание дать ему пощечину.

— Возмутительно, Алексей Николаевич, — ответил я. — Вы издеваетесь над жертвами ужасных преступлений! Вы это понимаете?

Чудновский невозмутимо смотрел на меня, накручивая кончик своего уса. Мне хотелось думать, что он меня слушал, а не летал в своих размышлениях.

— Ну Вы-то что молчите, Зинаида?! — обратился я к женщине. — Разве вас это не оскорбляет?!

Потерпевшая робко посмотрела на меня, а потом на Чудновского. Ее взгляд выражал уважение, которым она прониклась к полицмейстеру после того, как тот выдвинул свою версию. Алексей Николаевич, не разворачивая торс, одобрительно посмотрел на женщину. Неужели она в это поверила? Это все было похоже на третьесортный спектакль, которые дают шуты в цирке. Я все ждал, когда Чудновский засмеется или скажет, что просто пошутил. Но он был серьезен.

---

Конец ознакомительного фрагмента Купить полную версию книги

---