Что дальше, миссис Норидж? - Елена Ивановна Михалкова

Ознакомительный фрагментбедную супругу так, что та словечко боится вымолвить. А ведь она могла бы мизинцем его перешибить! Мясо у него с утра лежит нарубленное, а чтобы при тебе тушу разделали – ни-ни. К себе на задний двор он никого не пускает. С появлением Кармоди покупателей у Брукса стало куда как меньше. По слухам, он сильно пьет. Но отчего вы о нем расспрашиваете?

– Пытаюсь разобраться, кто в городе был сильно обижен на Кармоди.

Эффи Прист округлила глаза:

– Уж не думаете ли вы, что Душегуб – из Эксберри?

– Преступник знал, что кроме хозяина в доме никого не будет. А ведь внизу могли бы ночевать мясники – за лавкой достаточно места… В то, что Кармоди хотели ограбить, я тоже не верю.

– Отчего же?

– Лавке всего год. Откуда взяться большим доходам? Нет-нет, я подозреваю, Кармоди больше тратил, чем получал.

– Грабитель-то мог об этом не знать, – заметила Эффи.

– Верно… Так что вы думаете насчет обиженных на добродетельного мистера Кармоди?

– Сказать по правде, таких людей всего двое. Первый – тот самый Кевин Брукс. Если кто и способен был перерезать горло Кармоди, так это он.

– А второй?

– Мясник, которого Кармоди недавно выгнал за кражу. Его прозвище – Ржавый Руди.

4

Направляясь к лавке Кевина Брукса, миссис Норидж размышляла о Джейкобе Кармоди. «Благочестие, – рассуждала она, – самый короткий путь к вражде с соседями. Но не настолько, чтобы в ход пошел мясницкий нож».

По пути миссис Норидж купила свечи, моток ниток и лук. Это позволило ей завязать разговор с тремя торговками. Одна рассказала, что Джейкоб Кармоди помог ей с похоронами мужа: «Он оплатил всю выпивку! А ведь мы даже не соседи». Вторая – что не было во всем городе человека любезнее Джейкоба. Третья решительно ничего не могла сообщить о Кармоди, зато у нее был свежий лук-порей.

Наконец Эмма переступила порог мясной лавки Кевина Брукса.

Время было уже послеобеденное. Внутри толпились покупатели. Назойливо жужжали мухи, облепившие куски сырого мяса. Из бочек в углу хозяин то и дело вынимал засоленные свинину и говядину.

Миссис Норидж остановилась возле полки, на которой благоухали копченые свиные рульки: красно-коричневые, с золотистым отливом. Делая вид, будто выбирает мясо, гувернантка некоторое время наблюдала за оживленной торговлей.

Высокий тощий дылда с небритым лицом и длинными желтыми зубами – так выглядел Кевин Брукс. Ему можно было дать лет пятьдесят. Куски мяса он швырял одной рукой на прилавок с таким видом, словно бросал кости бродячей собаке. С лица его не сходило выражение угрюмой озлобленности.

Один из покупателей попросил взвесить ребра.

– Конни! – рявкнул Брукс. – Конни, черт тебя дери!

Дверь, ведущая на задний двор, распахнулась, и вошла некрасивая женщина могучего телосложения. «Она его мизинцем может перешибить», – вспомнились Эмме слова модистки. Рукава ее холщового платья были засучены по локоть, открывая пятна, похожие на выцветшие синяки.

– Есть у нас ребра?

Конни молча покачала головой.

– Тогда обождите малость, – бросил мясник покупателю и исчез вслед за женой, плотно прикрыв дверь.

Вскоре оттуда донеслись смачные удары топора. Брукс вернулся с ребрами, в фартуке, заляпанном кровью. С той же небрежностью швырнув мясо на прилавок, он сгреб деньги в ящик и перевел дух.

Когда подошла очередь гувернантки, она спросила:

– Вы ведь коптите свинину с тмином?

– Так и есть, мэм, – равнодушно ответил Брукс.

– Жаль. Не люблю тмин.

С этими словами она вышла, оставив озадаченного мясника отпускать ей вслед ругательства.

5

«Слишком много мясников», – сказала себе миссис Норидж.

Первый: Джейкоб Кармоди, зверски зарезанный в собственном доме. Второй: Кевин Брукс, чья торговля стала приходить в упадок с появлением конкурента. Наконец, третий – некий Ржавый Руди, по всей видимости, вор и пройдоха.

Утром следующего дня гувернантка отправилась на рынок.

Сюда по пятницам свозили свой товар зеленщики, мясники и бакалейщики; торговцы рыбой вываливали серебристый улов; в молочных рядах наперебой предлагали сыры и кружки с молоком. Над рынком были натянуты тугие полотнища, защищавшие от дождя и солнца. Однако осы, пчелы и мухи беспрепятственно летали от прилавка к прилавку, точно придирчивые покупатели.

Миссис Норидж не заинтересовали ни кочаны капусты, ни репа, ни бобы. Не обращая внимания на призывы торговцев, она прошла к мясным рядам.

Ржавого Руди гувернантка заметила издалека. Шевелюра его сияла подобно солнцу. Приблизившись, Норидж остановилась возле прилавка, украшенного печальной коровьей головой.

Руди был невысок ростом и очень широк в плечах. Его некрасивое веснушчатое лицо при виде покупательницы просияло улыбкой.

По просьбе гувернантки Руди отрубил для нее лопатку и тщательно завернул в листья крапивы. Опустив мясо на дно корзинки, миссис Норидж протянула Рыжему деньги.

– Можете оставить сдачу себе, если расскажете, за что вас выгнал Джейкоб Кармоди.

По лицу мясника пробежала тень.

– А вам-то что за дело? – хрипловато спросил он.

– Хочу понять, что он был за человек.

Некоторое время Руди, сощурившись, рассматривал гувернантку. И вдруг ухмыльнулся:

– Какой человек? Платил исправно – значит, хороший. Верно я говорю?

– Зачем же вы обокрали хорошего человека? – спокойно спросила миссис Норидж.

– Подождите, мэм…

Руди продал мясо кухарке Олсоппов и вернулся к гувернантке.

– Зла Кармоди мне не делал, – задумчиво сказал он. – А только рядом с ним мне было тошно. Он же словечка в простоте не говорил. То наставлял, то поучал… Я однажды был не в духе и огрызнулся. Сказал, что коли хотел бы послушать проповедь, так пошел бы в церковь.

– И что Кармоди?

– Да ничего. Только улыбнулся эдак понимающе, словно он сам Иисус, а я – заблудшая овца, и говорит: «Приятны перед Господом пути праведных; чрез них и враги делаются друзьями». И ушел. Мне словно в рожу плюнули. Но платил-то он хорошо…

Лицо мясника на мгновение отразило страдания выбора, некогда разрывавшие его душу.

– Дай он вам повод, вы ушли бы от него раньше, – подсказала гувернантка.

– Ваша правда! Только повода он не давал. Я себе говорил: «Руди, ты знай делай свое дело да поменьше слушай его. Что тебе до хозяина!» А тоска-то давит, будто змея… Но тут нечистый подбил меня на грех. На ухо шепнул: мол, утащи, Руди, свежую печенку, что так славно поблескивает, будто маслом облитая, и отдай своей хозяйке, чтобы подала к ужину с тушеной картошкой.

Мясник замолчал, потирая нос.

– Тушеная картошка многих праведников вогнала в искушение, – серьезно заметила миссис Норидж.

Руди исподлобья уставился на нее.

– Вам-то смешно… Ну, видать Господу и правда был приятен Кармоди, а не я, потому как стоило мне сунуть печенку за пазуху, как меня сцапали за руку. Хозяин выставил