Искатель, 2001 №8 - Андрей Сергеевич Шаров

преступников, сэр, — сказал он. — Но я очень сомневаюсь, что от этого будет какой-то прок. Я хорошо знаю парижских апашей, они скорее умрут, чем выдадут своего. Вы сами слышали, что сказал Диазе. Даже под угрозой высылки на остров Дьявола он почти ничего не сообщил нам о подельниках. Разумнее всего будет объявить вознаграждение не за выдачу людей, а за сведения о драгоценностях. Грабители сразу узнают об этом и поостерегутся сбывать добычу. Таким образом мы свяжем им руки, а я тем временем отправлю ваше описание Анри Болла в парижскую «Сюрте». Но самый правильный шаг — облава на тот ресторан, где они якобы познакомились. Его владельца зовут Виллар, и мы располагаем кое-какими сведениями о нем. Этот человек величает себя графом Моннере де Вилларом, а ресторан находится на Восьмой авеню.

Инспектор вызвал к себе Жана Петризо и Жоржа Жильбера — двух детективов, говоривших по-французски.

— Отправляйтесь в ресторан Виллара и наймитесь туда официантами вечерней смены, — распорядился он. — Если Виллар заявит, что мест нет, велите ему уволить несколько человек. Прислушивайтесь к разговорам посетителей и узнайте все, что можно, о драгоценностях мистера Шаттука.

Как и предполагал инспектор Кофлин, «граф» Виллар всячески отбояривался от новых официантов, и в конце концов сыщикам пришлось предъявить свои удостоверения. Только после этого он позволил полицейским облачиться в белые курточки и приступить к обслуживанию посетителей. Поначалу им не везло, и Альберт Шаттук, не вытерпев, обратился в сыскные бюро Бернса и Пинкертона и предложил награду в двадцать тысяч долларов за поимку каждого грабителя.

Тем временем детективы Петризо и Жильбер продолжали угождать посетителям ресторана и принимать чаевые. И спустя девять дней после ограбления Шаттука им наконец удалось ухватиться за тонкую ниточку.

Это случилось, когда в ресторан Виллара вошел какой-то француз, подозвал официанта и поинтересовался, куда пропал Морис Баньоли.

Сыщики тотчас навострили уши — ведь Морис был одним из скрывшихся грабителей. Следовательно, именно он работал официантом у Виллара. Посетители ресторана тоже насторожились и принялись переглядываться, обмениваясь репликами на жаргоне апашей. Сыщикам удалось разобрать три фразы: «Они поджарили попугая», что в переводе с попугайского на человеческий французский означало «провернуть дельце»; «сточная канава» (это выражение употреблялось, когда кто-то ударялся в бега) и «Вашингтонов барак». Значение этого словосочетания так и осталось для сыщиков тайной.

— Что такое «Вашингтонов барак»? — спросили они Виллара.

Владелец ресторана покачал головой.

— Никогда не слыхал о таком.

— Что ж, тогда поехали в участок. Может быть, там у вас восстановится память.

— Нет-нет! Я уже вспомнил! — всполошился Виллар. — Кто-то из моих посетителей недавно говорил, что в Плейнфилде, штат Нью-Джерси, есть постоялый двор, который носит имя Вашингтона.

Инспектор Кофлин позвонил в полицию Плейнфилда и выяснил, что гостиница «Вашингтон» расположена в двух милях от городка, и останавливаются там главным образом иностранцы.

Кофлин тотчас отрядил в Плейнфилд троих сотрудников, велев им задержать всех постояльцев, если хозяин гостиницы не знает Мориса Баньоли лично. Их надлежало доставить в местный полицейский участок и допрашивать, пока кто-нибудь не расколется.

Но задерживать всех жильцов не пришлось: владелец гостиницы охотно помог приезжим полицейским и рассказал, что постоялец по имени Морис Баньоли двумя неделями ранее вселился в номер 534.

Сыщики постучались в номер и, не получив ответа, изо всех сил навалились на дверь. Не выдержав натиска, она рухнула, и полицейские ворвались в номер. Внутри было темно и тихо, и один из сыщиков включил фонарик. На кровати лежал раскрытый чемодан, на стуле валялась небрежно брошенная одежда, платяной шкаф был пуст. Мгновение спустя старший наряда приложил палец к губам и взглядом показал на пол.

Из-под кровати торчали голые ступни, пальцы шевелились.

— Вылезай, Баньоли, — сказал полицейский. — Игра окончена.

Из-под кровати выполз жалкий плюгавый человечек в грязной майке и принялся медленно одеваться, одновременно отвечая на вопросы полицейских. Натянув штаны, человечек внезапно выхватил из кармана пружинный нож и стремительно метнулся к одному из сыщиков с явным намерением «взять его на перо». Застигнутый врасплох полицейский едва успел увернуться, а мгновение спустя неустрашимый парижский апаш Морис Баньоли уже извивался на полу и дрыгал босыми ногами, тщетно норовя отбрыкаться от оседлавших его сыщиков. Он вопил от боли, потому что в пылу борьбы кто-то из полицейских сломал ему запястье.

Баньоли отвезли в Нью-Йорк. Он оказался куда разговорчивее Эжена Диазе и признался, что действительно ограбил Шаттука. Всех своих сообщников он хорошо знал еще с парижских времен. Их звали Поль Камильери по кличке «Жокей» и Анри Болла.

На допросе присутствовал представитель французского консульства. Услышав имя Анри Болла, он вскочил и гневно заявил задержанному:

— Вы лжете! В Нью-Йорке нет француза с таким именем. Как его зовут на самом деле?

Баньоли потупился.

— Габриель Муриу, — пробормотал он.

— Муриу?! — воскликнул дипломат и повернулся к Шаттуку. Судя по выражению его лица, консул был потрясен. — Вы наняли в качестве дворецкого Муриу? Да ведь он — едва ли не самый опасный из ныне живущих французов. За ним числятся по меньшей мере три трупа и побег с острова Дьявола!

— Что ж, по крайней мере, двое из четверых грабителей у нас в руках, — радостно проговорил инспектор Кофлин. — А скоро мы изловим и остальных.

Однако матерый полицейский волк заблуждался. Прошло несколько месяцев, а о Поле Камильери по прозвищу «Жокей» и Габриеле Муриу не было никаких известий. Оба как в воду канули. Тем временем Эжен Диазе и Морис Баньоли предстали перед судом, были признаны виновными и, получив по шестьдесят лет тюрьмы каждый, отправились в Синг-Синг.

Парижская полиция составила точные словесные портреты двоих оставшихся на воле грабителей. Вооружившись этими описаниями, нанятые Шаттуком частные сыщики трудились в поте лица. Сам банкир снял помещение на Пятьдесят четвертой улице и раз в месяц рассылал оттуда циркуляры во все полицейские управления мира, прилагая к ним опись похищенных у него драгоценностей, фотографии и отпечатки пальцев грабителей и обещания награды в двадцать пять тысяч долларов за сведения о местонахождении каждого из них. Так продолжалось три долгих года, и наконец в марте 1925 года на стол Шаттука легла телеграмма из Парижа, в которой сообщалось, что найдены часы, украденные из дома миллионера.

Альберт Шаттук отбыл во Францию с первым же пароходом. Выяснилось, что в ходе облавы на Монмартре местная полиция нашла в одной подозрительной лавчонке целый набор дорогих ювелирных изделий, в числе которых были и дамские часики американского производства. Взглянув на них, Шаттук без колебаний заявил:

— Да, именно эти часы я подарил жене в день нашей свадьбы.

Американскому мультимиллионеру представили