Красная роза печали - Наталья Александрова

— Ну ты, балаболка, ты за что же это хорошего человека под монастырь подвела!

Антонина посмотрела на него совершенно спокойно:

— Что ты, Миша, это ему нисколько не повредит, а только поможет. Вот ты сам посуди, начнет милиция разбираться, людей расспрашивать, все сразу скажут, что она с мужем разводилась и имущество делила, опять же суды эти. И первым делом на Федора подумают. А если рассказать побольше, как она ну буквально со всеми ссорилась, и по пустякам даже, как все ее ненавидели, а не только один Федор, так и пусть себе милиция расследует и каждого проверяет.

— Ну, это уж ты хватила! Думаешь, милиция, да и вообще кто-нибудь поверит, что Зинаида Павловна ее прирезала из-за парника или Савушкины из-за котов?

— Нет, конечно, нет. Но пока разбираться будут, время пройдет, что-то еще может выясниться, и Федор как-нибудь отобьется.

— А как ты думаешь, Антонина, может, это он все-таки? Ну, довела ведь она его!

Антонина посмотрела твердо:

— И думать не смей! Чтобы такой человек приличный на мокрое дело пошел? Никогда не поверю! И вообще, Миша, ложись-ка ты, поспи хоть немного, а то с утра председатель приедет, да родственники Сталинины, отдохнуть тебе не дадут.

Михаил Петрович долго лежал без сна. Пожалуй, права Антонина, ишь как толково все объяснила. А ведь он никогда не замечал у нее умения логически мыслить. Водка, что ли, влияет на ее умственные способности?

— Все, педсовет закончен, а вы, Алла Константиновна, останьтесь.

Завуч Алла Константиновна подавила вздох и украдкой взглянула на часы. Господи, сколько же можно… восьмой час уже! Дома дети не ухожены, муж с работы вернулся, сидит голодный, сам ни за что еды не разогреет, опять будет скандал. И тетрадей на завтра проверять — сумка неподъемная. И о чем еще тут разговаривать, четыре часа заседали, ведь все уже обсудили. Но она знала, о чем директриса хочет с ней говорить, и настроение ее испортилось еще больше.

И, разумеется, предчувствия ее не обманули. Они прошли в директорский кабинет, директор Тамара Алексеевна села за свой абсолютно чистый полированный стол. Алла хотела было опуститься в мягкое кресло, не зря ведь эту мебель покупали, но директриса сухо кивнула ей на стул с жесткой спинкой.

— Алла Константиновна, что у вас с Мамаевым?

Спокойный тон директрисы ничуть не обманул Аллу, она приготовилась к долгой изнуряющей битве.

— Тамара Алексеевна, Мамаев груб, патологически ленив, очень агрессивен и абсолютно неуправляем. Мало того, что он не успевает по всем предметам, он еще мешает учителям вести уроки и тянет за собой весь класс.

— Однако почему-то только вы в этой четверти поставили ему двойку, а остальные учителя считают, что по их предметам у него твердое три.

«А по моему предмету у него всегда будет твердое два! — подумала Алла. — А остальные учителя тоже поставили бы ему двойки, только боятся директора. И, наверно, я тоже выставлю ему тройку, потому что бороться с тобой у меня больше нет сил».

Тем не менее она решилась на последний шаг.

— Тамара Алексеевна, Мамаева надо убирать из школы, иначе мы потом не сумеем справиться с классом.

— Что? После того как его родители столько сделали для школы?

Ничего себе, она даже не скрывает, что принимает детей за деньги!

— Алла Константиновна, у вас устаревшие понятия о жизни, спонсорская помощь сейчас вполне официальная вещь.

— Я не против спонсорской помощи, я против того, что в сочинение по «Евгению Онегину» дети вставляют матерные слова, а про Печорина и Грушницкого пишут, что они забили стрелочку у обрыва, у них произошла разборка, после чего Печорин Грушницкого замочил. Не убил на дуэли, не лишил жизни, а коротко и ясно: замочил! А ведь Мамаев только так и выражается, а остальные за ним тянутся. Ведь он Диму Козырева избил за то, что тот ему списывать не дает.

— А Козырев у меня в кабинете сказал, что сам упал.

— Еще бы он правду сказал, этого Мамаева все боятся! Тамара Алексеевна, я вам серьезно говорю: у нас экспериментальная школа, мы добиваемся статуса гимназии, мы же на олимпиады должны выходить, на конкурсы, мы должны детей принимать по способностям, а не по спонсорской помощи!

— А кто нам тогда компьютерный класс организует? Ведь за компьютерами будущее. Дети должны заниматься теперь по-новому.

— А литературой дети должны заниматься по-прежнему! Ведь уходят, после девятого класса многие уходят в серьезные школы…

Тут Алла заметила, что директриса смотрит на нее абсолютно пустыми глазами, и замолчала.

— Вот что, Алла Константиновна, вы — заведующая учебной частью, вот и учите детей, организуйте правильный педпроцесс.

«Педпроцесс»… да что ты вообще понимаешь в педагогике? Образование у тебя высшее техническое, металлург ты по профессии, а дети-то тут при чем? По специальности работать не захотела, пришла в школу домоводство преподавать. Работала себе помаленьку, потом директор на пенсию вышел, стали думать, кого назначить? У всех семья, дети, никто не захотел дополнительный хомут на шею вешать, а у Тамары Алексеевны ни мужа, ни детей, может себя полностью посвятить школе. Вот в роно и утвердили. Это ж кому рассказать — директор школы преподает домоводство!

И ладно бы действительно учила девочек, как дом вести, семейный бюджет планировать, мужу обед приготовить, ребенку носочки связать. Так нет, то у нее макраме, то фриволите, то вышивание гладью. Квилт еще какой-то выдумала — одеяла из лоскутков шить. Для показухи, конечно, красивое покрывало сделали, в учительской висит. А сколько трудились бедные девчонки! С уроков их директриса даже снимала, у нее, у Аллы, часов шесть отобрала русского и литературы.

И ей ли про педпроцесс рассуждать, да она из педагогики только одну фамилию знает — Макаренко, в детстве книжку прочла, «Флаги на башнях». А Януш Корчак для нее герой замечательного сериала времен ее юности — «Четыре танкиста и собака», ну а Песталоцци, в ее представлении, итальянские макароны…

Алла встала.

— Простите, Тамара Алексеевна, мне пора домой, дети ждут.

Она без разрешения направилась к двери.

— Алла Константиновна! — В директорском голосе послышалось шипение кобры перед прыжком. — Я не разрешила вам уходить! И давайте договоримся раз и навсегда: личное не должно мешать работе! Запомните: ни мне, ни школе нашей не нужен безответственный преподаватель, который способен бросить детей, прервать урок и помчаться в неизвестном направлении, никому ничего не объяснив!

Сволочь какая! Это она напоминает про тот случай, когда Алле позвонили из больницы. Младший сын сломал руку, и Алла, потеряв голову, помчалась туда на такси. Но неправда, что она никого не предупредила, у географички было окно, она и посидела с брошенным классом. Господи, ну как можно объяснить это женщине, не имеющей детей, она никогда не поймет.