Поздний ужин - Леонид Млечин

Алексей Михайлович взял со стола большой желтый конверт и высыпал ей на колени фотографии, на которых были запечатлены ее интимные встречи с директором, главным режиссером и завлитом.

Возмущенная Алиса сбросила фотографии на пол:

— Ты все-таки следил за мной? Ты подлец!

Алексей Михайлович от души расхохотался:

— Да неужели? И что же ты сейчас сделаешь? Подашь на развод? Попробуешь жить самостоятельно, на свою зарплату?

И Алиса вдруг поняла, что деваться ей некуда. Она не может уйти от мужа, потому что привыкла к хорошей жизни. На свою зарплату она себе и колготок не купит.

— Ну и что же ты намерен предпринять? — Алиса была в отчаянии.

Алексей Михайлович налил себе вина.

— Я, в общем-то, неревнивый и не буду устраивать сцен. Но мне надоело, что, когда мы ложимся в постель, у тебя либо болит голова, либо нет настроения. В лучшем случае ты соглашаешься потерпеть, пока я получу то, что причитается мне по праву. — Он подошел к ней с бокалом и, глядя на нее оценивающе, произнес: — Я все-таки дал тебе главную роль в новой пьесе. Цена мне теперь известна. Так что сейчас мы с тобой поужинаем, а потом я получу то, что ты так щедро предлагаешь другим. Сегодня ты будешь ублажать меня так, как ты ублажала их всех, и постараешься на славу. Ты же не откажешься от главной роли в спектакле, который обещает стать событием сезона?

В провинциальном музее

Была уже почти ночь, когда два тучных и не очень молодых человека, поддерживая друг друга, спустились по крутой лестнице в подвал.

Один из них, который вел себя по-хозяйски, нащупал выключатель, и под потолком вспыхнула запыленная лампочка. Гость стал с интересом озираться. Вдоль стен стояли картины. Это был запасник провинциального художественного музея.

Осматривая картины, гость восхищенно покачивал головой.

— Павлуша, ты хоть когда-нибудь интересовался, какие у тебя здесь богатства хранятся? — спросил он.

Им обоим было уже под шестьдесят, но называли они друг друга по имени и ласково, поскольку знакомы были чуть ли не с детства.

— Ты забыл, Костик, что я все-таки директор этого музея, — обиженно ответил хозяин.

— Да, когда тебя назначили, я очень удивился. Ведь в живописи, не в обиду тебе будь сказано, ты совсем не разбираешься.

— Я все-таки столько лет в областной номенклатуре. И наверху учли, что я когда-то окончил Институт культуры.

— Но почему эти шедевры никогда не выставлялись? — спросил гость.

— Мы регулярно меняем экспозицию, — ответил директор музея. — И выбираем то, что соответствует культурным потребностям жителей области. А здесь собрано то, что едва ли кого-то заинтересует.

— А вот на сей счет ты сильно ошибаешься. — Закончив осмотр, гость увел директора в угол. — Павлуша, я хотел вернуться к нашему недавнему разговору. — Он оглянулся, словно желая удостовериться, что их никто не слышит.

— Тут никого нет, — успокоил его директор.

— Значит, я повторяю свое предложение. Я привожу сюда одного из своих мальчиков. Он делает копию — отличную копию, при таком свете не отличишь. Мы оставляем ее здесь, а оригинал я забираю и нахожу покупателя. Деньги пополам.

— Костик, — директор в волнении облизнул губы, — а вдруг кто-нибудь заметит подмену?

— Павлуша, при этом освещении лучший в мире эксперт не отличит копию от оригинала, — уверенно ответил гость.

— А вдруг придется их выставить, поднять наверх?

— Ты сколько лет директорствуешь?

— Пять.

— И сколько картин ты отсюда поднял наверх?

— Ни одной.

— Павлуша, я, в отличие от тебя, искусствовед. Я побывал в этом музее впервые двадцать лет назад. Эти картины не выставлялись ни разу!

Директор присел на ветхий стул и платком вытер пот со лба.

— А сколько это может стоить? Ну, одна картина?.. — понизив голос, спросил он.

Гость что-то прошептал ему на ухо.

— Согласен, — выдохнул директор.

Через два дня в музее появился молодой художник с ходатайством областного комитета по культуре о разрешении поработать в запасниках. Директор отвел художника вниз и усадил напротив картины, которую выбрал Костик.

Работа у художника спорилась, и через неделю копия была готова. Художник оставил ее директору и исчез. Той же ночью, оставшись в музее один, директор спустился в подвал и заменил оригинал на копию. Холст он положил в портфель, тщательно запер дверь директорского кабинета, попрощался с охраной и ушел. Дурацкая мысль проверить содержимое директорского портфеля никому не могла прийти в голову.

Директор подъехал на своей машине на вокзал. Скорый поезд стоял здесь всего три минуты. Из третьего вагона вышел Костик, закутанный в шарф, обнял директора, взял его портфель и вернулся в поезд, который сразу тронулся.

Через две недели директор вновь прогуливался по платформе. Когда поезд остановился, из спального вагона выскочил веселый и бодрый Костик, обнял старого приятеля и отдал портфель.

В машине директор нетерпеливо заглянул в портфель. Там оказался конверт с долларами. Таких денег он отродясь не видел.

А через неделю в музее появился другой художник. На сей раз это была молодая женщина. Директор сам усадил ее возле картины, которая приглянулась Костику. Дальше все происходило по той же схеме. Директор ночью вставлял в раму копию, а оригинал передавал Костику, который находил покупателя и вскоре привозил деньги.

— Главное, — повторял Костик, — составляй список картин, которые мы с тобой… «обновили», скажем так. И следи за тем, чтобы они не оказались наверху, в какой-нибудь экспозиции.

— Конечно, с деньгами чувствуешь себя увереннее и спокойнее, — осторожно заметил директор. — Но теперь появилась новая забота: как их пустить в дело? Хочу машину купить, но боюсь.

— И правильно, Павлуша, пусть деньги лежат. Скоро уйдешь на пенсию, переедешь в другой город, где тебя никто не знает, и заживешь счастливой жизнью. А пока потерпи. Понял?

— Понял, — мрачно кивнул директор.

Он предпочел бы другой ответ, но понимал, что Костик прав. Город маленький, все на виду.

В конце месяца директора пригласили на большое совещание в столицу. Поколебавшись, он положил во внутренний карман толстый конверт с деньгами. Уж в Москве-то может он себе хоть что-нибудь позволить?

После одного из заседаний он вышел из зала вместе с пожилым соседом, который любезно представился:

— Игнатьев из Третьяковской галереи. Вы, я вижу, из провинции, коллега? Именно в провинции живут настоящие подвижники.

Директор смутился, приняв похвалу на свой счет.