Нешкольный дневник - Антон Французов

— Не прокладки мои ищете, нет?

— Угу, — буркнул он, и я села на лавку: дневник был в его руках. Дура, дура… мемуарную прозу развела, гнилой романтизм, Жуковский, Батюшков, мать твою! Мало других проблем было, что ли?

Он тем временем попытался прочитать. К счастью для меня, наткнулся не на самый <перечеркнуто> то есть <перечеркну-то> момент.

— «Настоящий мужчина, — прочитал он, не вру, чуть ли не по слогам, — в жизни должен сделать три вещи: вы-рас-тить пузо, по-са-дить…» гы-гы… «печень, построить тещу». — Он начал ржать, как будто никогда не натыкался на эту в принципе довольно широко известную остроту. — Че, маразмы собираешь?

— Так точно, — четко ответила я, хотя страшно закружилась голова, а в горле давно уже пересохло. — Я вообще литературой увлекаюсь. Помимо прочего. «Яма» Куприна, «Воскресение» Толстого… «любовью, грязью иль колесами она раздавлена — все больно». Блок Не сигарет блок, а поэт такой.

— Умничаешь? — вдруг обиделся он. Обидно ему А как обидно мне, если этот тип держит в руках мой дневник, мою жизнь, мой компромат — смерть, в конце концов? А у него, дежурного мента, интонации Полиграф Полиграф<ыча> Шарикова, говорящего о том, что университетов он не кончал, в семи комнатах не жил и по пятидесяти пар штанов в шкафу не имел. — Вот вкачу тебе трое суток за проституцию, тогда запоешь у меня… Куприн, Пушкин!!

Меня вдруг охватил панический ужас. Такого не было даже тогда, когда тот садист глядел на меня в ту минуту, как я вляпалась в кровь под траходромом. Пот на лбу, ватные ноги, даже сейчас, когда прошло уже несколько часов, я не чувствую ни стула под собой, ни ног. Но я переборола себя, сказала:

— Мне нужен дежурный по отделению.

— Я дежурный. Я, между прочим, не только по отделению, я по твоей жизни дежурный. Установлен факт убийства, вы можете по этому делу проходить.

Меня как иглой прошило. Слава богу, он отложил тетрадь, потому что не знаю, что я в следующий момент сказала и сделала бы, если бы дневник в его руках оставался — небрежно раскрытый, половина страниц скручена трубочкой.

— Да мы-то тут при чем? — проговорила я. — Меня саму чуть не убили. На труп, между прочим, я и навела. Мне домой надо, товарищ лейтенант, — сменила я тон на просительный. — В конце концов, вы всегда нас вызвать сможете для дачи показаний. Мы же сами пострадали от этих кавказцев, моя подруга в больницу попала.

— Проститутка твоя подруга, — сказал он.

— А проститутка что, не человек, что ли? Когда какая-нибудь безмозглая корова, выпершаяся наконец из института после пятилетнего мучения, поступает на работу уборщицей, все ее жалеют: ах, какая жизнь у нее тяжелая, жизнь ее уборщицей работать заставила! Ах-ах. А если меня жизнь заставила стать — не уборщицей, конечно, — так тут же я не человек

— Да че ты мне там паришь, телка? — спокойно сказал он. — Сиди спокойно, придет майор Чернов, разберется.

— Действительно, — сказала я. — Чего я вам парю, товарищ лейтенант? Я вообще непонятно чем тут занимаюсь. Как сказал бы один мой знакомый Миша, он врач: margaritas ante porcos.

— Лекарство от триппера, что ли, такое? — хмыкнул он.

— Нет, латинское изречение, очень подходящее к нашему с вами общению. Я вам говорю, вы меня не понимаете, вот и получается: margaritas ante porcos, в переводе, — я чуть помедлила, — «говорить не по делу». (В действительности же латинское изречение, приведенное Катей, переводится как «метать бисер перед свиньями»; лейтенант наверняка обиделся бы. — Изд.)

— Во-во. Не по делу ты метелишь, подруга. А вы, гражданин сутенер, угомонитесь! — рявкнул он на Фила, который тоскливо ковырял ногтем отваливающуюся штукатурку на стене, пиная при этом заснувшего у его ног алкаша. — А то будете ремонт здания делать за свой счет!

И он снова открыл мой дневник. Наверно, для него это было чем-то вроде разгадывания кроссвордов, скоротать скучное дежурство.

Я не выдержала:

— Това-арищ лейтена-ант!..

Он выпучился на меня. Я сказала это самым зазывным тоном.

— Товарищ лейтенант, вы в самом деле дежурный? А то я хотела бы решить с вами одну маленькую дамскую проблему. Дело в том, что у меня в сумочке… — И я начала грузить его про прокладки и тяжелые периоды в жизни каждой женщины, так назойливо рекламируемые по телевизору. Лейтенантик, кажется, смутился. Не такой уж он прожженный, каким себя строил.

В туалете, куда он меня проконвоировал, я расколола его в два счета. Ему было лет двадцать или чуть больше, мой ровесник, и он в самом деле мог отпустить нас без всякого майора Чернова — исключительно на свое усмотрение. Я выбила из него нужное усмотрение быстро и оперативно. До сих пор отплеваться не могу, чуть рот не лопнул. На безбабном пайке их там, в ментовке, держат, что ли? Хотя нет, этому лейтенантику, наверно, просто не дают. За спесь, за прыщи, за рыжие волосы, за выпяченную габсбургскую губу. Когда я делала ему минет, я была далеко-далеко от всего этого: мне казалось, что стены туалета пульсируют, как большое сердце, а дракониха Рико, распаляясь, жжет, жжет кожу, как будто снова татуировальной иглой входит в мои поры. Было больно, кололо в спине. Нет, не к месячным. Привкус крови. Diyxo бухает в груди. Не знаю, чтоэто. Я одолела этого лейтенантика, но честное слово — если бы я была одна, не сидели бы в «обезьяннике» Фил и Ира — сжала бы я зубы, и будь <не дописаноУ

Выпустили, конечно. Выпученные глаза Ароновны. Фил, конечно, будет с ней разбираться, в чем дело и отчего допускают такие попадосы, а мне как-то по барабану. Я спокойна, как вымерший динозавр.

Жду Романа.