Искатель, 2001 № 03 - Журнал «Искатель»

— Страна рабов, страна господ, — поправил Берестов.

— Господ? — поднял бровь иностранец. — Русские не рождены для господства. Русские рождены для рабства. Это сорная народность, которая будет уничтожена в ближайшие годы. В новом тысячелетии не должно быть русских. Ну миллионов пять можно оставить для подсобных работ, но не более. Остальные должны быть уничтожены.

— Кем уничтожены? — спросил Берестов, поднимая взгляд на безучастных архаровцев безмолвно стоящих у дверей.

Журналиста поражали не столько слова англичанина, сколько та бесцеремонность, с которой он произносил это в чужой стране в присутствии ее граждан, взятых им на службу.

— Русские будут уничтожены руками самих же русских, — радостно засмеялся англичанин. — Потому, что Ваня завсегда дурак и завсегда рад служить иностранцу. Русские уже начали эту работу. Не без нашей помощи, конечно.

Англичанин расхохотался и нажал на кнопку стоявшего на столе прибора, с которым его странный пистолет был соединен шлангом. Но у него явно что-то не получалось. Иностранец вытащил из ручки своего агрегата плату с микросхемами и принялся протирать ее спиртом.

— Только русские, — продолжал он, — могут сначала победить, а потом добровольно пойти в услужение к побежденному. Только русские в угоду своим врагам уничтожают себе подобных. Вот какова загадочная русская душа! А загадки никакой в том нет. В русских просто течет рабская кровь. Русские не любят господствовать, они любят плеть на спине. Вы потому в семнадцатом и прогнали своих господ, что они были для вас слишком либеральные.

— В любом случае, с русскими все ясно, — произнес хмуро Берестов. — Еще Гитлер сказал, что с русскими всегда все понятно: они либо обнимают, либо бьют в морду, а эти проклятые англичане могут сто лет рассуждать о честности и добродетельности, но как только почувствуют выгоду, тут же предадут.

Мистер Ричард поднял голову и очень внимательно посмотрели на Берестова.

— А я вижу, ты не так глуп, как кажешься. Хотя лучше бы тебе быть глупым.

В это время у иностранца зазвонил сотовый. Он поднес его к уху и переменился в лице.

— Опять сбой? — переспросил он недовольно. — Хорошо, я сейчас подъеду.

Мистер Ричард положил телефон на стол и стал быстро заканчивать со своим пистолетом. Затолкав плату с микросхемами в ручку и подкрутив что-то отверткой, он ткнул его острым концом в прибор и произнес, подмигнув журналисту:

— Продолжим потом!

Иностранец поспешно покинул лабораторию, и сердце Берестова замерло. Телефон остался на столе. А рядом на стуле лежала одежда журналиста.

Леонид несуетливо поднялся с кушетки и направился к своей одежде. Англичанин, прежде чем выйти из лаборатории, что-то шепнул своим архаровцам, и в эту минуту Берестову удалось смахнуть телефон со стола на свои джинсы. «Мобильник» был маленький, просто игрушечный, величиной с пол-ладони. Вцепившись в штаны, журналист большим пальцем захватил и телефон, после чего ловко влез в одну штанину и заметил, что архаровцы молча направляются к нему. Берестов стал дурашливо крутиться, прыгая на одной ноге, прикидываясь, что другая ступня никак не хочет вдеваться в штанину, и в последнюю секунду ему удалось благополучно сунуть телефон в карман.

Архаровец подошел к нему, ни слова не говоря, взял его за голову и вышвырнул в коридор. Вслед за ним он выкинул рубашку и тапочки с носками.

— Повежливей нельзя? — вскрикнул Берестов, подбирая с пола свои бесхитростные пожитки и думая: «Упаси боже, если телефон зазвонит».

Его повели через длинный темный коридор куда-то вниз, где что-то шипело, шелестело и грохотало. Чем ниже спускались они по ступеням, тем мрачнее становились бетонные стены вокруг. Наконец его втолкнули в какое-то темное, объемное помещение, где он сразу же наткнулся на деревянный топчан. Дверь за ним закрылась, и стало совсем темно.

Прошло минут десять, прежде чем глаза журналиста привыкли к темноте. Он с удивлением увидел, что помещение по объему в полтора раза превышает спортивный зал и сплошь состоит из стоящих в четыре ряда двухъярусных лежанок.

«Да, это казарма», — удивился Берестов и достал из кармана телефон. Он сделал четыре попытки набрать номер телефона Калмыкова, но в темноте это ему не удалось. Неожиданно в казарме зажглись две тусклые лампочки. Берестов, быстро отключив телефон, сунул его в носок и кинулся на топчан.

Дверь в казарму отворилась, и молча стали входить люди с равнодушными и совершено бессмысленными глазами. Они по двое проходили мимо него и дисциплинированно ложились на лежанки, начиная с самого отдаленного конца: один сверху, другой снизу. Поначалу Берестов пытался с ними здороваться, но они не только не слышали, но, кажется, в упор не видели новичка. Леониду сделалось страшно. Цепочка людей, бородатых, немытых, в старой, вылинявшей одежде текла монотонным потоком у его ног и без единого звука послушно занимала свои места. Только один, лысоватый, в какой коричневой фланелевой рубашке скосил на него глаза и молча прошел мимо.

Когда все улеглись, Берестова разделяли с ним только три пустых топчана, поскольку он лежал с самого края. Леонид поднялся и направился к двери. Он три раза дернул дверь, она оказалась запертой наглухо. Ни один не поднял головы и не произнес ни единого звука. Но внезапно свет в казарме включился, дверь отворилась и в камеру вбежали двое парней. Они молча дали Берестову в подбородок, да так, что он отлетел на три метра, достали баллончик аэрозольной краски и начертили на его груди красный крест. Затем подхватили его под руки, отволокли и бросили на топчан рядом с каким-то бичом. Парни ушли. Свет потух. И Берестов про себя с изумлением отметил, что ни один из присутствующих в этой казарме не только не издал ни звука, но даже не пошевелился.

Прошло много времени, прежде чем журналист посмел перевернуться на спину. Он с изумлением заметил, что все вокруг него давно сопят или храпят, но почти никто не возится и, кажется, не мается бессонницей. Берестов снова полез в карман за телефоном, но вдруг неожиданно услышал тихие шаги. Чья-то тень мелькнула перед его носом, и кто-то в черном лег около него на соседний лежак. Берестов напрягся. Тот, который пришел, минут десять не подавал никаких признаков жизни и вдруг прошептал:

— Вас еще не метили?

— Что? — вздрогнул Берестов, поворачиваясь к нему.

— Тише! — прошептал он. — Закройте рот руками или перевернитесь на живот. Здесь здорово секут, даже в темноте.

— Что значит, не метили? — забеспокоился Берестов, перейдя на шепот.

— Это типа прививки. Вы забудете все и будете