Искатель, 1998 №1 - Юрий Дмитриевич Маслов

Однажды Макар предложил Перцову покурить. Перцов неожиданно согласился. Согласился не потому, что в нем ослабло чувство ненависти, просто ему захотелось вдруг понять, что испытывает его враг, потягивая анашу. Они вышли из палатки, уединились.

— Держи, — сказал Макар, протягивая Перцову сигаретку. — Вспоминай Москву, девок, которых трахал…

Перцов затянулся. Раз, второй, третий… Приятно закружилась голова, исчезло чувство вины за убитого в бою душмана, провалился куда-то в тартарары омерзительный Макар, а затем сквозь дурман, волнами захлестнувший сознание, появилось лицо любимой девчонки. Он ощутил ее губы, грудь, потянулся к ней и вдруг услышал:

— Поймал сеанс?

Перцов отбросил сигарету, резко встал. Он не мог признаться, что улетел, что полет этот был прекрасен, что он хоть на мгновение отторг его от кошмарной действительности, подарил радость встречи с любимой, покой, счастье, и он с удовольствием продолжил бы этот чудесный полет, но… Эти же чувства, которые несли оправдание содеянному, испытывал и его враг, признаться в этом — значит, простить, простить Дима не мог: ненависть оказалась сильнее.

— Я пойду, — уронил он глухо.

Макар лениво повел рукой — проваливай, мол, дуракам закон не писан.

— А ко мне пришли Рыжего.

— Зачем?

— Отсасывает здорово.

Через три дня Перцов пристрелил Макара…

Они прочесывали дворы, выбивая из кишлака последних душманов, не успевших соединиться с основной группой и уйти в горы. Макар бежал вдоль глухого дувала, как вдруг в одном из промежутков между отдаленными и уже редкими выстрелами услышал едва различимый на слух стон. Он резко притормозил и заглянул во двор.

— Есть кто? — гаркнул Макар, не сводя глаз с небольших подозрительно подслеповатых окон глиняной хибары.

Стон повторился. Макар еще раз внимательно осмотрел двор и в самом дальнем его углу заметил кучу тряпья. Куча шевелилась. Вернее, внутри нее кто-то шевелился. Но кто? Макар, держа на мушке автомата подслеповатые оконца, за которыми могли прятаться не только перепуганные насмерть хозяева, но и застигнутые врасплох бандиты, боком пересек двор, расшвырял сапогом тряпье и увидел… обезображенный труп мужчины. У него были отрезаны уши и выколоты глаза. И отрублены пальцы. А на запястье левой руки, продолжая отсчитывать секунды жизни, как ни в чем не бывало, тикали золотые часы — «Ролекс».

Макар положил на землю автомат, присел на корточки. Опять кто-то застонал, затем скрипнула дверь. Он вскинул голову. В дверном проеме стоял среднего роста мужчина. У него было худощавое, восточного типа лицо и спокойный, может быть, чуть насмешливый взгляд. Секунду-две они смотрели друг другу в глаза. Один — торжествующе, зная, что добыча не уйдет, другой — несколько оторопело, ругая себя последними словами за беспечность: стоило лишь на миг расслабиться, потерять бдительность, контроль за обстановкой и… пожалуйста, получай по заслугам…

Сухо и твердо ударила автоматная очередь. Макар вытаращил глаза, удивленно раскрыл рот: мужчина в дверях, вскинув руки, ткнулся лицом в землю. Не веря в спасение, Макар обернулся и увидел Перцова. Он стоял у ворот и сочувственно улыбался.

— Страшно было?

— Чуть не обоссался, — признался Макар. — С меня бутылка.

— Сейчас обосрешься, — сказал Перцов, меняя магазин. — Часики верни хозяину.

— Себе хочешь взять?

Перцов усмехнулся и нажал на спусковой крючок.

Через два дня Перцова вызвали к командиру батальона. За столом сидел незнакомый подполковник и внимательно просматривал какие-то бумаги в темно-синей папке. Перцов представился, соображая, что бы это могло значить.

— Садитесь! — Подполковник оторвал взгляд от бумаг. — И расскажите мне, пожалуйста, с какой стати вы устроили Макарову самосуд, за что? Только не пытайтесь врать, — строго добавил он. — Я работаю по этому делу второй день, и у меня есть неоспоримые доказательства… Хотите знать какие?

— Да, — ошарашенно пробормотал Перцов, еще не понимая, что этим «да», выдал себя с головой.

— Во-первых, есть заявление Самохина Петра Васильевича. Знаете такого?

— Рыжий из Ленинграда.

— Правильно, — кивнул подполковник. — Рыжий был любовником Макарова, а вы его любовь расстреляли. Он обиделся и накатал на вас заявление, ибо все видел собственными глазами.

— Ну и падла! — выдохнул Перцов.

— Мразь, — согласился подполковник. — Далее. У душмана был израильский автомат «узи», у вас — Калашников. Догадываетесь, какого калибра пульки мы извлекли из груди убитого?

Перцов мрачно кивнул.

— Подведем итог. — Подполковник захлопнул папку. — Итог печальный: преднамеренное убийство. По законам военного времени — вышка. Устраивает?

Греха на себе Перцов, как ни странно, не чувствовал. Не почувствовал он угрозы и в голосе подполковника — так мягко и сочувственно с убийцами не разговаривают. Но что в таком случае ему от него нужно? Признания? Так он признался. Согласен ли он с приговором?

— О содеянном не жалею, — твердо проговорил Перцов. — Гадов надо уничтожать!

Именно такого ответа и ждал подполковник. Два месяца назад ему, работнику КГБ, начальство вменило в обязанность создать сеть секретных агентов для выявления и… физического уничтожения наркоторговцев и прикрывающих их сотрудников МВД. Эта идея родилась в кабинете Андропова, и не с бухты-барахты, а после длительного совещания, на котором один крутой генерал на вопрос председателя: «Почему оперативная работа по борьбе с наркобизнесом зашла в тупик?» — по-военному четко ответил: «Мои ребята вылавливают наркобарыг косяками. Садятся же — единицы: нет законов, суды безмолвствуют, дела рассыпаются, уходят в песок. И так будет продолжаться до тех пор, пока правительство открыто не признает, что наркобизнес — наш враг номер один». «А если не признает?» — спросил Андропов. Генерал хлопнул себя ладонью в грудь. «В таком случае, Юрий Владимирович, чтобы избежать в дальнейшем нареканий, да и вас не подставлять, я буду вынужден отстреливать этих наркобарыг, как зайцев». Ответ был краток: «Не возражаю».

Так спонтанно, и для многих совершенно неожиданно, возникло управление по борьбе с организованной преступностью — управление «В» Третьего Главного управления КГБ. А Дмитрий Перцов стал его секретным агентом. Другого выхода у него не было. Или вышка, или… Он предпочел последнее.

Сексотами люди становятся по разным причинам. Одни, засыпавшись, работают на страхе, другие — чтобы отомстить, третьи — из-за подленького характера: у меня не сложилась жизнь, и ты, паскуда, гнить будешь! Но есть и такие, которые вступают на эту стезю по идейным соображениям — гадов необходимо душить!

Идейный сексот — ценный материал. Секретного сотрудника, который работает не за страх, а за совесть, берегут, ему доверяют, а потому тщательно готовят. Прошел особую подготовку и Дмитрий Перцов. Для начала его упекли в Бутырку, когда следствие по липовым документам закончилось, отправили на зону усиленного режима, чтобы освоился, приобрел связи, стал у ворья и наркобарыг своим человеком. Через полгода выдернули,