Вакханалия - Юлия Соколовская

Боевой «уазик» дрожал под парами, готовый бороздить просторы. Акулов с Ткаченко таскали в него капусту, а я претерпевала агонию. Сидела на сумках и мелко тряслась. Угрюмый Верест бродил вокруг меня по радиусу. Наконец, не выдержав, наплевал на условности, присел передо мной на корточки и сжал мои руки.

— Все, не психуй, будь проще. Завтра я приду к тебе на чашку чая, пустишь?

— Кольцо не забудь снять, — огрызнулась я. — У меня в доме злая мама.

— Я не ношу кольца, — с укором заметил он.

— Откуда я знаю!.. Вот приедешь к жене и сразу напялишь…

Он не обиделся, хотя дело того стоило. Наш содержательный диалог происходил в семь часов вечера, в среду, 10 октября. А двумя часами ранее мой дом подвергся новому паломничеству. Как к святым местам древней Мекки, тянулись ко мне люди. Видно, время заточения у Красноперова окончилось.

Первой ворвалась Сургачева — раскрашенная, в бархатной курточке. Тоже машина под парами ждала.

— Давай, Лидочек, выкладывай, чего нашурудили, чего нет. У Ромки из его окошка не видно ни зги, а так интересно…

Марышев, после бесцеремонного наката на мою невиновность, войти не решался, мелькал в огороде и что-то выпытывал у скучающего Ткаченко. Я без утайки рассказала Сургачевой о наших скромных находках. С откровением поведала о сушеном галчонке в рукаве, о секаторе, лопате, о праотчиме телепузика и «Женщине в белом» — без корочек и на треть съеденной.

— И это все? — вытянула скуластую мордаху Сургачева.

— Как на духу, — поклялась я. — Век воли не видать.

— Ч-черт… — Сургачева щелкнула пальцами. — Чего ж ты нам мозги-то запудрила?.. Ладно, Лидочек, целую, пока, некогда нам. Домой хочется — жуть… Позвоню.

И умчалась, оставив в воздухе тонкий газовый след. Оборвав диалог с Ткаченко, Марышев унесся за ней в кильватере. Я высунула нос из двери, чтобы спросить у Ткаченко, куда, черт возьми, подевался капитан Верест, но, очевидно, сделала это не в добрый час. Постоялов от своего рукомойника поманил меня пальчиком. Он тоже был одет не по-дачному. Вздохнув, я слезла с крыльца и побрела через свежевыдранную свеклу.

— Ну и как оно, Лидия Сергеевна? — почему-то шепотом поинтересовался сосед. — Рассказывайте.

Я бесстрастно повторила про секатор, лопату и маленького галчонка. Поклялась на своем подсолнухе и выразила твердую уверенность, что отныне детективы буду разгадывать только на бумаге.

Постоялов озабоченно покачал головой: мол, надо же, опять проблемы. Ну никак не хочет наше дело шагать вперед.

— Не расстраивайтесь, Лидия Сергеевна, — улыбнулся он улыбкой верного друга. — Вам-то, по крупному счету, какая разница? Пусть милиция думает — им за это деньги платят. А нам пора — укатимся отсюда, как колобки, Лидия Сергеевна… Вы уж простите меня, если позволил себе бросить на вас тень подозрения. Это массовое помешательство, согласитесь — сидеть и топить ближнего, лишь бы самому не досталось. Ей-богу, страшно стало… Поверьте, мне бы и в голову не пришло подозревать вас в таких бесчинствах…

Лицемерит, подумала я. В моей невиновности он может быть уверен только в одном случае — если сам учинил это паскудство…

А потом на мой участок прокрался Ромка Красноперов. Мягко ступая, прикусив губу, на цыпочках прошел мимо хмеля (Ткаченко в этот момент чего-то делал, стоя к нему спиной) и походкой воришки поднялся на крыльцо. Явно рассчитывал на блицкриг. Когда его хитрый нос сунулся ко мне на кухню, я стояла подперев бока и испепеляла его взглядом.