Проклятие злого Леопольда - Дарья Александровна Калинина

– Нас же еще и обвинят в ограблениях. Леопольду уже невозможно ничего предъявить, а нас с тобой схватят.

– Но можно же найти скупки, в которых ни документов, ни подтверждения личности не спрашивают. Даже ждать денег не придется. Товар принимают не на реализацию, а скупают.

– Это как?

– Очень просто. У них в скупке есть касса, из которой они могут взять требуемую сумму и сразу же заплатить клиенту. Частный бизнес, понимать надо! Это тебе не государственная торговля с ее волокитой. Никаких квитанций. Мы им товар, они нам деньги.

Постепенно Алексею удалось уговорить Оленьку, что им удастся легко и просто или, во всяком случае, без особого риска сбыть с рук пару-тройку не особо ценных безделушек.

– Не обязательно брать приметный антиквариат. Возьмем что попроще. Монеты, например. Их вообще невозможно будет опознать. Нам с тобой всего-то и надо, что собрать пять тысяч долларов. Даже четырех – четырех с половиной хватит. Но пять, конечно, лучше. На пять я и в дорогу смогу что-нибудь взять, и там, в Польше, каких-нибудь сувениров вам с Васькой прихватить. Или для продажи. Люди из Европы шмотки везут, кроссовки, сумки, косметику. Машину набью, чего ее порожняком гнать. Тут все продадим, еще больше наваримся. Всего-то и надо, что пять тысяч! Сущая ерунда! Люди десятки тысяч вкладывают, а тут какая-то пятерка!

Оленька в ответ лишь закатывала глаза. Ей до сих пор не приходилось держать в руках больше пятидесяти долларов. Она даже не представляла, как должна выглядеть эта сумма. И еще меньше понимала, где ее взять.

– Мы сидим на деньгах, но почти голодаем. Тебе в прошлом месяце зарплату задержали. Мне вряд ли вообще заплатят. Что есть будем, ты об этом подумала? У Васьки давно ботинки рваные, каши просят. И обносился он весь. Джинсы хоть парню купим.

Последней каплей, которая перевесила чашу весов в пользу предложения Алексея, стала новость, что дядя Петя продает свою дачу. Ту самую дачу, на которой было зарыто несметное сокровище. Разумеется, услышав такую новость, супруги кинулись к родственнику.

И в ответ услышали:

– А чего ее держать, эту дачу? Кому она нужна? А цену мне за нее хорошую предлагают. Четыре тысячи долларов за мой домик дают. И оплату долгов, а их немало накопилось. Я уже согласился. По рукам ударили, на следующей неделе к председателю пойдем, у него мою садоводческую книжку на новых хозяев переоформим. И все!

Услышав, что домик с заветной яблоней вот-вот перейдет в чужие руки, после чего доступ к даче окажется закрыт навсегда, Оленька быстро сдалась. Дядя Петя удивился, что у них были на его даче какие-то их вещи, но возражать не стал.

Махнул рукой и сказал:

– Езжайте, берите все, что хотите. Мне там ничего не нужно. Может, оно и впрямь лучше, если вам достанется, чем чужие люди пользоваться станут. Бабка моя небось в гробу перевернулась бы, узнай она, что на ее постельном белье кто-то чужой спать будет. Вот вы белье тоже привезите. У бабки там хороший комплект был с вышивкой, она его из Суздаля привезла. И кое-что из моего инструмента в сарайке. Я тебе, Лешка, объясню, какой брать. Или лучше мне с вами поехать?

Насилу удалось уговорить дядю Петю, что они вполне справятся сами. И супруги запрыгнули в знакомую электричку и поехали.

Домик показался им еще более обветшалым и древним. Краска совсем облупилась. Рамы рассохлись. А труба на крыше покосилась. Оставалось только удивляться, как дяде Пете удалось найти покупателя на такие «хоромы».

– Кажется, он и не искал особо. Соседка своему зятю присмотрела. Вроде как и близко, но не в одном доме жить с молодыми.

Яблоня, под которой они закопали клад, за годы, напротив, выросла и окрепла.

– Мне это не нравится, – сказал Леша, когда поискал, но не нашел гвоздя, который сам вбил в ствол дерева, чтобы на него можно было вешать куртку.

Гвоздь все же нашелся, но совсем не там, где помнил Леша. Теперь до гвоздя можно было дотянуться, лишь подняв руку и встав на цыпочки.

– Надо же, как она выросла! Вроде и не поливал ее никто, и не обрезал, и не заботился. А она взяла и вымахала!

– Чему ты радуешься? – осадил жену Леша. – Сколько она вверх выросла, столько и вниз корни ушли. Запросто могли за собой наш узел на глубину уволочь.

– И что же делать?

– Что делать… Копать!

И они принялись за дело. Увы, ни тот ни другой не подозревали, что копают они впустую. И что на этом месте уже много лет нет ничего, кроме корней ни в чем не повинной яблони, которую костерили на чем свет стоит уставшие супруги. Им уже очень скоро стало понятно, что опасения Леши оказались справедливыми. На памятном им обоим месте узла с золотыми украшениями и монетами не было. И чем дольше копали супруги, тем угрюмей делалось лицо у Леши.

– Ну все понятно, – произнес он наконец, когда под корнями яблони образовалась внушительных размеров яма без намека на какое-либо золото. – Утянуло!

– Куда?

– А шут его знает куда. Корни-то какие длиннющие. И все в разные стороны идут. Один под дом, другой под сарай, третий вообще к соседям! У нее же как крона, так и корни, зеркальная проекция.

– Хочешь сказать, что украшения могут оказаться на соседнем участке?

– Или под домом!

– Соседи у себя нам вряд ли позволят копать.

– А дядя Петя не разрешит дом сносить.

– Что же нам делать?

– Будем копать дальше!

И они копали до вечера. И на следующий день тоже копали. Потом соседи начали проявлять неумеренный интерес, пытаясь выяснить, что они забыли на чужом участке. Потом Оленька потеряла сознание от усталости и свалилась в яму. Извлечь ее удалось не сразу, и на то ушли последние силы. Только после происшествия Алексей понял, что все его надежды разбились о суровую реальность.

– Будем продавать фамильные ценности, – сказал он. – Горько, а что поделаешь? Жить-то нам надо.

Когда измученные родители вернулись через два дня домой, Васятка даже не заметил их приезда. Точно так же он не заметил и их необычно долгого отсутствия. У Васи появилась первая любовь, и все мысли юноши были только о ней. Поездка родителей вообще не нашла никакого отражения в его жизни. Он продолжал заниматься своими делами, совсем не желая вспомнить тот день, когда решил сыграть с предками свою злую шутку.

Несмотря на то что Петрушка Казюлин, а ныне Петр Петрович Найденов, твердо заверил своего племянника Сила в том, что никто из членов его семьи и других близких не знает о существовании ларца и золота Леопольда, а стало быть, и в погоне за ним задействован быть никак не может, Юра все же решил проверить его слова.

– Потому что в таком многомиллионном деле верить просто на слово никому нельзя. Ни дяде, ни матери, никому. Такие времена, что люди и за меньшие ценности готовы друг дружке глотки грызть. А тут настоящее сокровище!

Сложно было поверить, что Петр ни жене, ни сыновьям, ни даже любимой дочери никогда не говорил о том, что есть в их семье такое сокровище. И что где оно спрятано и где лежит-полеживает да ждет своей участи, никто из них не знал. Но с другой стороны, учитывая, что из-за клада Петр порвал со своими горячо любимыми родителями, бабушкой и младшим братишкой, его словам можно было бы и поверить.

– И все же проверить не мешает.

Юра навел справки, и оказалось, что никто из родственников Петра Петровича, ни его жена, ни дети, ни даже внуки не покидали пределов родного края.

– Приходится признать, что я был не прав. Эта ветвь вашего рода в поисках сокровищ не задействована.

– Вероятно, потому и сохранились, и так хорошо размножились, – печально сказала Анастасия Эдуардовна, к этому времени выписавшаяся из больницы. – А мы… А у нас все умирают. Прав был Петя, когда говорил им, что золото несет на себе печать проклятия. Мы с Васей в проклятие не верили, да впору поверить.

– То есть ты тоже знала о том, что золото существует? –