Игры с Шакалом - Барбара Вуд

— В пустыне? — Это было так похоже на Адель. Песок и дюны, верблюды и шейхи, скачущие на диких лошадях. — Когда я смогу поехать туда?

— Мисс Харрис, туда ехать довольно опасно.

— Я уже так далеко заехала… Послушайте, вы же знаете, через что я прошла ради нее? Вы думаете, стоит только пригрозить убить меня, и я остановлюсь?

Он снова рассмеялся. Меня раздражала эта привычка все превращать в шутку.

— Разумеется, вы поедете к ней. И чем раньше, тем лучше. Я недоверчиво взглянула на него.

— Я сам поеду в Луксор и не собираюсь оставлять вас здесь.

— Когда мы сможем поехать? — тихо спросила я.

— Мы полетим на самолете завтра днем. Сегодня туда больше нет рейсов.

Мое сердце громко застучало, ладони стали холодными и влажными. Неуловимая Адель стала реальной и досягаемой — оставалось лишь сесть на самолет и полететь к ней. Мне хотелось поскорее ее увидеть.

— А сегодня вечером мы не можем поехать?

Ахмед поймал мой тревожный взгляд, и я подумала, что ему должны быть понятны мои чувства, ведь он так обожает свою сестру.

— Туда идет поезд, но он отправляется в восемь часов.

Я взглянула на свои часы. Они показывали половину седьмого.

— Мы успеем! — воскликнула я. — Когда мы прибудем в Луксор?

— В восемь утра, но…

— Прошу вас, мистер Рашид. — Я импульсивно взяла его за руку. — Мы можем упустить ее. В Риме я потеряла ее. Я не хочу, чтобы это случилось еще раз.

Он сжал мою руку.

— Мисс Харрис, но это долгое путешествие, на самолете гораздо приятнее и быстрее.

— Но поезд прибывает намного раньше! Умоляю вас!

Он неохотно согласился.

— Ну, хорошо. Но нам следует поторопиться. Мне придется отлучиться на несколько минут, вы за это время соберете свои вещи. Когда я вернусь, мы сразу отправимся в путь.

Мы поднялись одновременно, все еще крепко держась за руки.

— Мисс Харрис, это опасное предприятие. Вы не должны слишком обнадеживать себя, вас может постигнуть разочарование.

— Мистер Рашид, я уже научилась справляться с разочарованиями. Меня этим не удивишь.

Как только он вышел, я отправилась в спальню и тщательно упаковала свои вещи. Я раздумывала, куда положить шакала — в сумочку или в чемодан, но, в конце концов, засунула его в пояс своих брюк и выпустила блузку. Мы с этим маленьким зверьком стали неразлучны.

Я остановилась перед зеркалом и увидела прежнее отражение: бледную копию своей красивой сестры. Однако в глазах появилось что-то новое, бесстрашие, что ли.

Сейчас, когда предстояло еще одно путешествие, на этот раз к верховью Нила, мне показалось, что я всего лишь беглянка, отшельница, которой нет дела до жизни, кипевшей за пределами ее крохотного личного мирка.

Что ж, я теперь вылупилась из своей защитной скорлупы и должна была полагаться только на себя. Теперь мне и в самом деле ради себя и сестры придется стать бесстрашной.

Поезд в Луксор отправился со станции «Рамсес», своим названием обязанной возвышавшейся перед ней исполинской статуе Рамсеса II[36]. В этот вечерний час, когда прибывает и отправляется много поездов, на станции было многолюдно. Никто не обращал внимания на хорошо одетого араба и молодую американку, пока мы протискивались через шумную толпу.

Ахмед завел меня в какую-то пристройку, напоминавшую кофейню. Здесь было полно мужчин, в воздухе висел густой табачный дым. Ахмед принес чай и снова ушел. За время его отсутствия мне вдруг стало страшно, пока я вглядывалась в смуглые лица, которые окружали меня со всех сторон. Мужчины, поймавшие мой взгляд, обращались ко мне на арабском или говорили: «Добро пожаловать в Каир». Я с тревогой выискивала среди них толстяка в очках или Арнольда Росситера. Но в толпе не оказалось ни одного европейца. Повсюду были только арабы — одни сидели, а те, кому не хватило мест, стояли между столиками.

Ахмед вернулся вовремя. В руках он держал билеты.

— Почему вы не пьете чай?

— Я слишком волнуюсь.

Я снова оглядела кофейню. Стены выцвели и облупились, пол из сплошного бетона, никаких украшений — ни одной картины, ни цветов, над головой — голые лампочки. Меня окружала толпа счастливых, смеющихся арабов, которые не обращали никакого внимания на убогость помещения.

— Наш поезд уже прибыл?

— Да, я купил билеты. Ночью только один поезд идет в южном направлении до Асуана[37]. Это поезд второго класса. Я купил билеты в купе, чтобы нам никто не мешал. Вы сможете поспать.

— Если смогу заснуть. Когда отправляется поезд?

— Через пятнадцать минут. Допейте чай, и пойдем.

Ахмед терпеливо ждал, пока я пила чай. Его красивые глаза смотрели в одну точку, он напряженно думал о чем-то. Я не могла отвести от него взгляда.

— Вы готовы? — спросил Ахмед. — Теперь можно идти.

Он нес и мой, и свой багаж и предложил мне, как и прежде, взять его под руку. В другой руке я держала сверток, который собрала Асмахан. Я не сомневалась, что в нем еда. Затем мы стали пробираться сквозь толпу. Я глазами искала указатели выхода к поездам, но не увидела ни одного. На стенах не было почти ни одного слова, но их украшали простые рисунки и стрелки. Все объяснялось тем, что большинство пассажиров были неграмотны.

Когда мы шли по длинному переходу, я на мгновение выпустила руку Ахмеда, и кто-то оттолкнул меня назад. Крестьянин рассыпался в извинениях, Ахмед, смеясь, ответил ему на арабском. Затем он передал мне свою сумку, которая оказалась намного легче моей, крепко обнял за плечи, и мы двинулись дальше.

Когда мы приблизились к платформе, он отпустил меня и снова забрал свою сумку. Потом жестом подозвал мальчика, стоявшего неподалеку. Мальчик, на вид лет десяти, одетый в лохмотья, подбежал к нам, и Ахмед заговорил с ним на арабском, опустил ему в руки монетку и отошел в сторону. Мальчик широко улыбнулся и отдал ему честь.

Я с изумлением смотрела, как десятилетний мальчик придвинул сумки ко мне и встал рядом, почти касаясь меня.

— Ты мой телохранитель? — я обратилась к нему.

Широко улыбнувшись, он сказал:

— Добро пожаловать в Каир. Здесь вам рады.

— Спасибо.

Он чопорно поклонился.

— Генри Киссинджер[38], мисси.