Посредник - Женя Гравис

– Как, кстати, поживает ваша семья? – Митя сердечно улыбнулся. – Видел во дворе вашу дочь Веру. Она мне показалась очень прилежной барышней.

– Все невзгоды возникают от праздности ума и тела. Мои дочь и жена знают, в чем их предназначение, и ведут подобающее семье священника житье.

– Что ж, я убедился, что вы тоже достойный слуга церкви и семьянин, – слегка поклонился сыщик. – Вижу, к вам собираются на проповедь прихожане. Не смею более мешать вашему служению.

– Иди с богом, сын мой. Легкой смерти тебе.

Митя слегка дернулся от традиционного напутствия. Нечасто такое услышишь. В храме Ашеры пожелали бы долгой жизни, а в церкви Святого Сивера – попутного ветра. Это гораздо приятнее, чем сказанное отцом Иларионом. И все же – пожелание по канону, всего лишь ритуал.

Сыщик двинулся к выходу между прихожанами, которые за время беседы успели образоваться в храме.

Тени. Больше всего эти женщины походили на тени. И почему всегда женщины? Почему сюда так редко заходят мужчины?

Старухи, давно схоронившие мужей. Матери, потерявшие сыновей. Невесты, оставшиеся без любимых. Митя проходил мимо них – как сквозь строй безмолвных теней. Черных, неслышных, безутешных.

Хотелось как можно быстрее вырваться наружу. И на последних шагах Самарин буквально рванул из этого склепа – туда, к солнцу, которое наконец-то изволило показаться.

И почти столкнулся в дверях с дочкой священника.

Увернулся в последний момент, чуть не задев хрупкую фигурку, замотанную в слои темной ткани.

– Прошу прощения, – пробормотал он и ринулся на улицу.

И даже немного успел удивиться тому, как преобразилась невзрачная барышня. Час назад была бледной молью, а теперь такая румяная, безмятежная и совсем не боится.

Девушка лишь немного отклонилась, чтобы не столкнуться в проходе, и робко улыбнулась:

– Хорошего дня вам.

Солнце.

Это просто луч солнца так упал, что показалось – есть в дочке священника румянец и улыбка.

Как показалось, что есть искренность в словах отца Илариона.

Мишка ожидал возле автомобиля, куда уже сложил фотокамеру. Выглядел он очень довольным.

– Ты чего улыбаешься? – спросил Митя.

– Так погода хорошая. Фотокарточки отличные будут. Я еще с дочкой священника немного поболтал.

– Ну тогда понятно.

– Красивая, – мечтательно вздохнул Мишка.

«Эта серая мышь?» – недоуменно подумал сыщик. Но озвучивать свои соображения не стал. О вкусах, как известно, не спорят.

Глава 16,

В которой возникают улики, звери и прочие несуразности

«Прекрасная злодейка» Аделаида Сима, как выяснил Митя, остановилась в «Метрополе».

Видимо, в средствах мадам стеснения не испытывала, если выбрала один из новейших и шикарнейших отелей Москвы.

Для Самарина он всегда представлялся просто одним из красивых зданий на Театральном проезде – с башенками и разноцветными панно. Соня же как-то мимоходом пояснила, что это «типичный образец стиля модерн с майоликами работы Врубеля». И кстати, построенный по задумке Саввы Мамонтова, с историей семьи которого Мите удалось познакомиться в прошлом году.

Керамические панно со сказочными сюжетами и вправду были хороши. Может, сыщик бы даже остановился, чтобы рассмотреть их подробнее, но в этот момент из дверей «Метрополя» выпорхнула знакомая фигура – на этот раз в темно-зеленом и с неизменной вуалеткой на лице. Митя был слишком далеко, чтобы вглядываться внимательно, но спешивший за дамой слуга-азиат не оставил сомнений в том, что под полупрозрачной драпировкой скрывалась именно «прекрасная злодейка».

Перед мадам спиной вперед бежал швейцар в бордовой ливрее, умудряясь одновременно не запинаться и отвешивать поклоны. Азиат крикнул ему что-то и выставил обе руки ладонями вперед. Швейцар согнулся в последнем, самом низком поклоне и остановился. Мадам же спешила к ожидавшему неподалеку закрытому ландо. Митя прикинул расстояние. Не успеет.

– Мадам Сима!

Она не обернулась и не остановилась. Но слуга услышал окрик и шепнул своей хозяйке. Она коротко кивнула. И не сбавила темпа.

Черт! Уедет же!

Самарин рванул вперед, крича на бегу: «Мадам Сима! Подождите!»

Не успел. Мадам, разумеется, его слышала. Но не обратила внимания. Дверца ландо хлопнула, слуга стремительным броском вспрыгнул на место рядом с кучером, и экипаж бодро отъехал, чуть не обдав подбегающего Митю сочной апрельской грязью. Напоследок под ноги Самарину спланировал черный шелковый платок, украшенный кружевами и золотой вышивкой.

Сыщик аккуратно поднял платок и уловил уже знакомый манящий аромат восточных пряностей. Ну надо же, какая оказия. Окликать свободного извозчика и догонять беглянку Митя не стал. Никуда она не денется. И нечаянно потерянную вещицу наверняка захочет вернуть.

– Эх, юноша, не горюйте вы так. Эта мадама – все равно не вашего поля ягода.

Дмитрий обернулся. Пожилой швейцар. Тот самый, который бежал перед Аделаидой. Видимо, принял сыщика за воздыхателя. Подыграть, что ли? Митя прижал платок к груди как бесценное сокровище и сделал страдальческое лицо:

– Почему? У нее кто-то есть, да?

Швейцар усмехнулся.

– Вы, может, и пригожи собой, но деньги вам карман не тянут, я же вижу. Нет, тут одной наружности мало будет. Дама с притязаниями, понимаете? Ей вон князья да графья подарки шлют…

– Я букет гвоздик посылал, с запиской, – пробормотал Митя, надеясь, что это признание выглядит достаточно жалким.

– Фи! Нужны ей твои гвоздики. – Швейцар мгновенно перешел на «ты», и в голосе его перемешались сочувствие и пренебрежение. – Розы! Орхидеи! Корзинами! Шоколад коробками! Брильянты!

– Брильянты… – тоскливо протянул Самарин.

– Так что не пытайся даже. Без денег-то. Экипаж ей знаешь кто прислал? Градоначальник!

– Сам Русланов?

– Он, батюшка. Сеанс будет проводить этого… как его… Спуритизма.

– Спиритизма? – подсказал Митя.

– А может, и его. Кто там разберет, что сейчас у богатеев в моде.

– Значит, без шансов, если уж сам градоначальник…

– Граф Кобахидзе-старший шубу прислал. С соболиными хвостами! – наставительно произнес швейцар. – А ты гвоздики.

– А можете хотя бы ее окна показать? – умоляюще попросил Митя. – Я просто на улице постою, вдруг она выглянет, когда вернется?

– Эх… – Швейцар смерил сыщика жалостливым взглядом. – Вон, смотри, третий этаж, посередке, где балкон идет. Нумер люкс.

Середину третьего этажа опоясывали кружевные чугунные перила. А большие полукруглые окна были занавешены плотными зелеными портьерами.

Митя уставился на фасад «Метрополя» и томительно вздохнул.

Швейцар расценил вздох по-своему:

– Даже не пытайся по ограде залезать. У ней слуга бдит днем и ночью. Обезьяна, не иначе. Мелкий, шустрый, что клоп, глаза узкие, сам верткий. Желтый черт, одним словом.

– Да я не думал даже.

– Вот и не думай, – отрезал швейцар. – Попроще себе кого найди. Вон горничные у нас есть, хорошие барышни.

– Да. Спасибо вам, – поблагодарил Митя и вытащил из кармана руку с зажатой монетой.

– Оставь, – снисходительно отвел