Двойной удар - Джеймс Паттерсон

Кайл дважды менял такси по пути к отелю рядом с Мичиган-авеню, где снимал номер. Его будоражило теперь очень многое, даже пребывание на воле в Чикаго, всегда бывшим его любимым городом, более чистом и жизнерадостном, чем Нью-Йорк, Лос-Анджелес или Вашингтон.

Сидя в третьем, последнем такси, ехавшем по оживленной Мичиган-авеню, он в очередной раз подумал: «Свобода — потрясающая вещь!» Особенно после времени, проведенного в камере площадью семь на двенадцать футов флорентийской тюрьмы. Жизнь в этой тюрьме представляла собой жестокое и необычное наказание, похожее на медленное, мучительное удушение, растянувшееся на годы. Флорентийская тюрьма с максимальной изоляцией буквально давила насмерть заключенных словно живое существо.

Но теперь он на свободе.

И у него имелись важные дела, не последним из которых было осуществление восхитительного плана мести всем, кто в прошлом причинял ему зло. Всем! Еще до тюрьмы он старался отомстить людям, которые его обидели, и эта его привычка никоим образом не изменилась. Но на осуществление задуманного им плана могли уйти годы. Как-никак этот план был настоящий шедевр.

На минуту ему вспомнился ПУ. Кайл впервые узнал об этом убийце, когда еще служил в ФБР. Тот жил и действовал на Западном побережье — был актером, исполнял незначительные роли и иногда совершал убийства. Кайл связал убийства в Сакраменто, Сиэтле и Лос-Анджелесе с этим актером. Переписывался с ним по электронной почте. Но потом сам неожиданно попался. И узнал только в тюрьме, сколько у него фанатов и подражателей. Это было объяснимо. Все знали, где теперь находился Вдохновитель, и несколько умных голов нашли способ установить с ним контакт.

Но хватит древней истории. Она скучна, думал Кайл, сидя в несущейся машине. Ему не терпелось убить хотя бы кого-нибудь, но, увы, у него был жесткий график, который следовало соблюдать.

В отеле на него никто не обратил ни малейшего внимания. Подумать только — ни почтения, ни пренебрежения. Это хорошо. Хорошо ли? Он остригся наголо и сейчас был в одной из полудюжины лежавших в чемодане протезных масок.

Кайл подошел к двери номера — с мыслью о ПУ и планах относительно его, — вставил в замок ключ-карточку и услышал, что внутри кто-то есть.

Кто это? Какой-то посетитель? Крейг повесил на двери табличку «Не беспокоить».

Достал пистолет, маленькую «беретту», которую легко было скрыть под великоватой одеждой.

Да, там определенно кто-то есть. Интересный ход событий. Кто? Алекс Кросс? Нет, совершенно невозможно. ПУ? Здесь, в Чикаго? Сомнительно. Чикагские копы? Это более вероятно.

Кайл вошел и увидел уборщицу, молодую негритянку, слушавшую свой айпод и забывшую обо всем на свете, и кто мог бы ее винить? Она была недурна собой. Полногрудая, с длинными стройными ногами, работала на ковре босиком. У нее была гладкая кожа. Волосы, заплетенные тугой косичкой. Господи, как ему этого недоставало — как он мечтал об этом в тюрьме по нескольку раз в день.

— Извините, — произнесла негритянка, увидев Кайла.

Теперь он сунул пистолет сзади за пояс. Ни к чему пугать бедняжку до полусмерти.

— Ничего, ничего. Заканчивай свое дело. — Он спрятал пистолет в кобуру под жилетом. Вместо него Кайл достал пешню. Потрогал пальцем острие. — Ты слишком красива для того, чтобы убираться в номерах. Извини, если это звучит оскорбительно. В последнее время я забыл о хороших манерах.

Не глядя на него, девушка заикаясь произнесла:

— Я п-потом. Я в-вернусь.

— Нет, не вернешься. Жизни после смерти не существует. — Потом прошептал: — В честь меня, — и ударил ее пешней в грудь, дважды, ради симметрии, ради искусства, ради удовольствия. Подумал: «Она напоминает мне одну из подружек Алекса Кросса». И снова нанес удар.

Перед тем как уйти из номера, Кайл оставил еще одну незначительную нить — фигурку знаменитого преступника Джесси Джеймса.

Джесси Джеймс! Поймет ли это кто-нибудь?

Кто-нибудь в здравом уме?