Шторм на «Лазурном берегу» - Кристин Казон

— Все это очень мило, Анни. Но ведь так будет всегда. Маттео и Лили будут приезжать сюда на короткое время, и конечно, они будут хотеть себе все внимание отца, независимо от того, живет он с ними или нет. Мне кажется, они должны знать, как я на самом деле живу и что ты сейчас часть этой жизни. Им равно или поздно придется это принять.

В трубке воцарилось молчание.

— Ты ничего не скажешь?

— Я улыбаюсь.

— А, — тихо засмеялся он, — Извини, я не увидел.

— Может, поговорим по скайпу?

— Нет, я не дома.

— Да? А где ты?

— Я на Сент-Маргерит. По работе.

— Правда? Какая прелесть. Но там, наверное, сейчас льет как из ведра.

— Точно.

— Я так и думала: если у нас валит снег, то на побережье льет дождь. Ты остановился в крепости?

— Нет, в домике лесника. Крепость уже закрыта.

— Наверное, так удобнее.

Ну, — сказал Дюваль, окинув взглядом раздолбанную кровать и видавшую виды мебель, — это как посмотреть…

— И что там случилось на этом острове? — спросила Анни томным голосом.

Ох, даже не пытайся, я не имею права ничего рассказывать.

— И даже не намекнешь? Ну знаешь, такой крошечный — прекрошечный намек?

— Анни!

— Ну, Леон, позволь мне хоть одним глазком взглянуть на вашу бурную и суматошную городскую жизнь. Я ведь здесь, в горах, вообще ничего не вижу. Сижу сиднем дома, никуда не езжу. Просто дороги замело. Пожалуйста.

— Ты бы сейчас все рано не попала на остров, даже если бы захотела. Паромы пока не ходят.

— Ага, и ты остался там, рассчитывая, что поймаешь преступника ночью по свежим следам?

— Почти.

Ыад£ Ты правда ничего мне не скажешь?

— Два человека были убиты на корабле, пришвартованном в здешней гавани, — как-то само собой вырвалось у Дюваля.

— Упс, и ты уже знаешь, кто преступник?

— Разумеется, нет, иначе что бы я здесь делал.

— У тебя есть на этот счет версия?

— Анни! — не удержался от восклицания Дюваль, но она продолжала, не обратив на это внимания:

— Ты думаешь, убийца все еще на острове?

— Или на яхтах, здесь на пирсе пришвартовано несколько яхт.

— Судя по всему, вечер у тебя обещает быть захватывающим. Ты там один? Я имею в виду, Вилье с тобой? Ты захватил с собой пистолет?

— Да. Нет. Да. Если по порядку. Я один, и у меня есть пистолет. Беспокоишься обо мне?

— Ну конечно.

— Как это мило с твоей стороны. Но сейчас меня больше всего пугают опасность простудиться и перспектива провести ночь в этой постели.

Он поерзал, и кровать под ним заскрипела.

Анни засмеялась.

— Очень похоже на одну из допотопных железных кроватей. Я думала, в доме лесника стоят кровати поосновательней, из дерева.

— Это допотопная деревянная кровать, но у нее матрас на пружинах. Боюсь, что и каркас у нее тоже пружинный. Нужно к этому привыкнуть, — он снова подпрыгнул на кровати, которая заходила под ним ходуном, издавая ужасный скрип.

Анни громко рассмеялась.

— Все это звучит как «до свидания, мой комфорт». Бедняжка.

— Спасибо за сочувствие.

— Приготовь себе горячую ванну для ног!

— Что?

— От простуды, я имею в, виду. Я не думаю, что это как-то повлияет на пружины.

Она снова засмеялась:

— И еще раз спасибо, смотрю, сочувствия тебе не занимать, — буркнул Дюваль, а потом снова спросил: — Ну так как, Анни? Как мы поступим, когда приедут дети? Ты не хочешь их видеть?

— Я этого не говорила, — тут же посерьезнела Анни. — В первую очередь я думаю о твоих детях, Леон, пусть они сначала приедут, осмотрятся, ты поймешь, как у них дела. Может быть, расскажешь им обо мне. Или можем созвониться по скайпу, чтобы они меня увидели, если захотят. Наверное, этого для начала будет достаточно. А если не захотят, ничего страшного. По крайней мере, для меня.

— Ладно, посмотрим.

— Это не значит, что я в принципе не хочу встречаться с твоими детьми, и тем более это не значит, что я не хочу видеть тебя.

— Ладно, я понял, — улыбнулся Дюваль. — Может, мне удастся вернуться раньше, чем они приедут. Все будет зависеть от того, насколько здесь все растянется… Пока ничего не могу обещать.

— О, я бы этого очень хотела. Ты знаешь, где я. Позвони мне.

— Так и сделаю. Bonne nuit[29], Анни, — нежно сказал он.

— Bonne nuit, Леон, bisou[30], bisou, — в трубке послышались звуки поцелуев, з;»Я тебя тоже целую.

— Спи крепко, не позволяй клопам тебя кусать.

***

Настроение у Дюваля улучшилось. «Какая же она все-таки приятная, эта Анни, — подумал он. — Такая естественная. И с ней можно поспорить, не рискуя нарваться на скандал». Впрочем, были же времена, когда и с Элен можно было поговорить без драматических сцен. Давно это было. Он вздохнул и попытался подняться со скрипящей и ходящей ходуном кровати. «Да, ночка у меня будет что надо», — вздохнул про себя комиссар.

***

Горячий душ, который он принял в качестве профилактики от простуды, согнал с него всякий сон. Несмотря на физическую усталость, голова вновь была ясной, и мысли в ней завертелись с удвоенной силой. Сначала Дюваль открыл ноутбук и напечатал все, что ему удалось найти и узнать за этот день, а затем лег на кровать и попытался заснуть. Но мозг продолжал работать, а за окном ревел шторм, стонали на ветру деревья, по всему дому разносился какой-то стук и грохот. Дюваль осторожно повернулся на скрипучей провисшей постели. В комнате было прохладно. Белье отсырело и пахло затхлостью. Так обычно пахнут старые вещи. Или это так пах матрас? «Порошок от моли, — подумалось ему. — Использует ли кто-то еще порошок от моли? И из чего его делают? Из нафталина?»

Комиссар попытался сконцентрировать внимание на дыхании, но вскоре ему это наскучило, и в голову снова полезли разные мысли. Вдруг он услышал, как в коридоре щелкнул выключатель, из-под двери пробилась полоска света. Он взглянул на часы. Без четверти час. Он прислушался. Кто-то осторожно крался мимо его комнаты. Соседняя дверь открылась, а потом снова закрылась. Послышались шаги, что-то скрипнуло, возможно, дверца шкафа, кто-то заходил туда-сюда по комнате, тихо напевая. Зазвучала тихая музыка, а вслед за ней раздался громкий ритмичный скрип. Дюваль улыбнулся в темноте. У его кровати явно водилась подружка, такая же дряхлая и скрипучая. Он не шевелился, вслушиваясь в тихие звуки, которые доносились из соседней комнаты. Теперь Дюваль окончательно проснулся. Нужно было встать,