Монстр из Арденнского леса - Ника Элаф

– Ничего страшного. Зато… взбодрилась.

– Пойдемте, нам пора, – сказал он. – Я заеду за вами через час. Не стоит опаздывать, если мы не хотим весь вечер выслушивать от мадам Дюпон, до чего докатилась современная молодежь.

Деккер встал и подал руку. Алис протянула свою и в тот же миг оказалась на ногах. Он поднял ее, как пушинку, так легко и естественно, как будто вел в танце, и она… вдруг поняла, что позволила бы ему вести. Что хотела бы узнать, умеет ли он танцевать. Хотела бы станцевать с ним что-нибудь такое, старомодное, вроде вальса, чтобы музыка захватила до слез, чтобы все кружилось и плыло перед глазами. Как же глупо… глупо и грустно. Какие-то дурацкие мечтания, которые все нормальные девушки проживают в подростковом возрасте. А она… Впрочем, Алис и не была нормальной. Но отчего же так горько именно сейчас, когда она, кажется, стала уже достаточно взрослой, чтобы перестать горевать о несбывшемся?

Деккер тем временем быстро закрыл жалюзи и в другой комнате. Неужели все еще считал, будто здесь опасно? Или профессиональная деформация? Алис направилась к двери, остановилась. Он вышел первым, оглянулся, оценивая обстановку.

– Подождите тут, я перегоню машину к более безопасному месту. На всякий случай.

Алис кивнула. Он исчез в темноте, а она прислонилась лбом к стене и немного побилась головой о прохладную твердость. Только влюбиться сейчас не хватало. Бессмысленно, глупо и неудержимо. И в кого? В Деккера, которого считала мудаком? А теперь вдруг не считает, только потому что узнала, что он когда-то работал в DSU?

«Успокойся, – велела она себе строго. – Деккер тут ни при чем. Ты просто налепила на него образ своего героя, перенесла все те светлые чувства, которые всегда тебя поддерживали и остаются одной из твоих опор. Фантазия, глупый выворот травмированной в детстве психики. Ничего не было и не будет. Все это может закончиться только одним – позором и отвержением, когда не останется больше никакой защиты. Потому что такова жизнь, так устроены человеческие отношения. Никому не нужно поломанное, никому не нужны чужая боль и чужой страх. Люди хотят брать, а не отдавать, думать о себе, а не о чужих проблемах. Нельзя позволить этому глупому неуместному чувству разрушить с таким трудом выстроенную жизнь».

* * *

В гостинице Алис лихорадочно помыла голову, надеясь, что любимый запах липы успокоит, но успокоиться никак не получалось. Все мысли крутились только вокруг предстоящего вечера.

Она повторяла себе, что не должна поддаваться глупым чувствам, что это всего лишь иллюзия, но руки дрожали, а щеки горели, и мысли, которые она изо всех сил пыталась упорядочить, все время сворачивали в опасную сторону.

Это был фактически деловой ужин, но она все равно воспринимала его как что-то личное. Опасное и манящее. Да, они с инспектором уже провели вечер у Себастьяна, и она пугалась того, как это на нее повлияло, а сейчас оказаться уже не в чужой квартире, а именно в этом загадочном старом доме, похожем на заброшенный замок, посмотреть, как живет Деккер, увидеть все своими глазами, касаться его вещей…

Что надеть? Просто джинсы и свитер? Костюм? Или то самое платье? Он так смотрел тогда на ее колени… Это было и страшно, и как-то… Ей сложно было подобрать подходящее слово. Будоражило? Вызывало азарт? Как будто она была нормальной, как будто тоже могла участвовать в этой игре на равных. Да, Алис знала, что это неправда, но вдруг словно примерила на себя чужую роль. На мгновение представила себя другой… такой, которая бы смогла.

«Нет, черт возьми, так нельзя! Но если…»

Решимость просто сделать свою работу и уехать как можно скорее, подавить в себе эти ненужные чувства никуда не делась, но при этом… при этом так хотелось урвать еще немного этих взглядов, этого взаимного напряжения. Пока Деккер ничего не знает, пока, наверное, думает…

«… что ты просто идиотка, краснеющая от слова «секс».

Алис зло закусила губу и выкрутила кран так, что полилась ледяная вода.

Выскочив из душа чуть не с воплем, она быстро оделась – в то самое вязаное платье – высушила волосы, уложила, нанесла легкий макияж. Вдохнула, выдохнула и пошла вниз ждать Деккера.

Он был пунктуален. Вошел, небрежно кивнул Вивьен, которая протирала стаканы за стойкой.

– Вы меня правда подозреваете, инспектор? – поинтересовалась та, иронично приподняв бровь. – Из-за этого бреда в досье?

– Конечно. Я подозреваю всех, работа такая. – Он облокотился на барную стойку, вертя в пальцах пачку сигарет. – К тому же… ваша машина ведь попала в ДТП десять лет назад?

– Я говорила Кристин, что ее украли!

– Но вы не подали тогда заявления? – спросил Деккер с какими-то хищными нотками в голосе, словно зверь, почуявший кровь.

– Не подала! Это вообще мое личное дело – подавать заявление или нет. Я не хотела, чтобы кто-то стал раскапывать, куда я ездила… по своим делам. Да, к любовнику! И что? Это запрещено законом? Машину украли, как раз когда она стояла возле его дома. Тогда я не хотела, чтобы это всплыло, мне только проблем с бывшим мужем не хватало. А насчет той аварии – у меня железное алиби.

– Предоставленное тем самым любовником?

– И что? – фыркнула Вивьен. – Меня оправдали. Следствию этого хватило, а вам почему-то нет?

– Почему-то нет. Раз вы тут ни при чем, тогда, может, не возражаете, если мы осмотрим вашу обувь?

– И чтобы весь город тут же уверился, что это я напала на Себастьяна? – закатила глаза Вивьен. – Нет уж. Выдвигайте обвинение, тогда и обыскивайте. А пока… Вы будете что-нибудь заказывать?

– Нет, спасибо. Нам пора.

– Что ж, приятного вечера… инспектор. – Она посмотрела на Алис. – И вам, Янссенс.

И тон, и взгляд Вивьен были подчеркнуто сочувственными, а Деккер, так же подчеркнуто пропустив Алис вперед, захлопнул дверь, как будто оставил за собой последнее слово.

* * *

– Будете пастис[13]? С апельсиновым соком?

– Конечно, будет! – заявила мадам Дюпон, сдувая пыль с очередной пластинки, которую вытащила из шкафа. – Не задавайте глупых вопросов, инспектор, просто несите все сюда.

Алис сидела в кресле в уютной, немного старомодной гостиной – с жарко натопленным камином, со старинными гравюрами на стенах, со старым фортепьяно, чей черный бок матово поблескивал в отсветах пламени, с большим абажуром над столом – и чувствовала себя неожиданно спокойно. Как будто была не в