Пора созревания - Барбара Фришмут

— Не считая византийской касательной, за которую можно уцепиться, и отзвуков женской независимости в европейских монастырях раннего Средневековья, о которых нужно поподробнее узнать, наиболее ощутимо дает о себе знать так называемый кельтский след.

Унумганг искусно стряхнул длинный столбик истлевшей сигареты в большую пепельницу и строго спросил:

— Что вы понимаете под кельтским следом?

— То, что нам удалось выяснить, проштудировав некоторые исторические хроники, этимологические и археологические труды, а также изучив местную топографию и проведя сравнительный анализ языкового материала, не говоря уже о фольклористических исследованиях.

Я заранее подготовила наукообразные ответы, чтобы в дальнейшем избавиться от подбора профессиональных терминов.

— Короче, разные предположения, — съязвил профессор. — Позвольте вам доложить, если вы не в курсе. Чем неопределеннее знания о народе, тем больше они смахивают на метафоры.

Пытаясь сообразить, куда он клонит со своим сарказмом, я ушла в глухую защиту:

— Это потрясающе — что некоторые исследователи обнаружили в топонимике нашего региона. Оказывается, мы окружены не абстрактными географическими названиями, а именами, говорящими о людях, живших в далеком прошлом. В результате многие местные обычаи предстают в совершенно новом свете, легенды превращаются в факты.

— Возможно, фольклористика и обогатила вас знаниями, но вам известно так же хорошо, как и мне: до нас либо совсем не дошли, либо дошли в ничтожных количествах письменные свидетельства о кельтских народах, населявших Европу и прежде всего Восточные Альпы. Потуги ваших кельтологов преподнести в качестве знания собственные домыслы, основанные на отдельных определениях, цитатах из греческих и римских авторов, сомнительных открытиях и массе непроверенных слухов, суть обыкновенное шарлатанство.

Я не сомневалась, что Унумганг с его полемическими способностями разобьет меня в пух и прах. Наивно было даже рассказывать ему о том, как стертые греческие золотые монеты помогли разобраться в знаках сокращения некоего кельтского учения. Я приобрела книгу Ланцелота Ленгуэла в середине семидесятых годов, и она долгие годы простояла на полке, пока дождалась-таки своего часа. Теперь вряд ли стоит возвращаться к ней.

— Дорогая моя, как вы успели заметить, я невысокого мнения обо всем, что касается кельтского хозяйства. Ну, ладно, имел место быть на этой земле народ, правильнее сказать, группа народов под названием древние кельты. Они проникли сюда, обитали здесь продолжительное время и ушли в небытие, выродились, ассимилировались с местным населением.

— Да, именно так я думаю, — воспрянул мой боевой задор. — И поэтому след кельтов в истории меня наиболее интересует.

— В принципе эта идея неоригинальна. Кельты давно стали любимыми предками австрийцев. Они считались людьми творческими, духовными, энергичными. И не в пример германцам политически лояльными. Не следует забывать также, что их окружал ореол жертвенности. Римляне попытались уничтожить кельтов как культурное явление: закрывали друидские школы, запрещали заниматься искусством, не давали отправлять обряды. И они добились своего. От кельтов остался только миф, так что нечего на них ссылаться.

— Но если вы не желаете признавать, что культура кельтов по-прежнему оказывает определенное влияние на нашу жизнь, тогда чье воздействие мы испытываем?

Я готова была согласиться с Унумгангом почти во всем, что касается политической конъюнктуры в нашей стране, однако насчет кельтов — извините. Я открыла для себя в них столько достойного восхищения, гениального, трансцендентного, что они казались мне единственным народом, определившим историческое развитие австрийцев, даже если далеко не все данные подтверждают это.

Унумганг внимательно следил, как разворачивается моя борьба за кельтское наследие, и, едва он заметил брешь упрямства, перешел в контратаку:

— Вы уже сталкивались с венетами?

Я растерялась:

— При чем тут венеты? Так можно вспомнить и об иллирийцах.

— Вы правы, об иллирийцах известно еще меньше. Но тоже народ, который любят записывать в предки. А вот словенцев почему-то забывают.

— Венеты, иллирийцы, словенцы… Вы меня совсем запутали.

Унумганг с ироничной улыбкой пропустил мимо ушей мою реплику.

— Вполне возможно, венеты были автохтонным населением Центральной Европы, как минимум — Норика.[34]

— И в чем же их преимущество перед кельтами?

— Венеты — праславяне, западные славяне, альпийские славяне, во всяком случае, славяне — были скорее всего предками нынешних словенцев и тысячелетиями пасли свой скот в этих горах. Вы не сможете ни под каким видом отрицать, что названия многих здешних вершин хранят об этом память.

— Ну и что? С вашими венетами я попадаю из огня да в полымя. Да и не знаю я словенского языка.

— Вот еще одна причина, по которой эта теория не находит в Европе особого отклика. Кто теперь знает словенский? Крупные специалисты в области истории древних варварских племен и те не знают. Им проще говорить о кельтах, не имевших письменности, чем вывести на свет божий венетов.

— Вы как будто в чем-то упрекаете меня. — Я почувствовала себя неуютно от явно просматривавшейся попытки подловить меня на исторически закрепившемся пренебрежении к славянским народам. — Я знаю, политически корректно полагать, что зарождению и развитию в этом регионе ремесел, науки, искусства способствовали древние славяне. Но не будет ли это заменой одной ненадежной почвы на другую?

— Дорогая моя, венеты умели писать и читать. Их письменность расшифровал, именно расшифровал, ваш коллега, у него хватило усидчивости и знаний, чтобы повторить подвиг того француза, что реконструировал древнеегипетский язык как первую ступень коптского.

— Письменность? Как письменность? — пролепетала я.

А я-то была уверена, что обвинять меня в антиславянских настроениях нет оснований! Мне даже в голову не пришло покопаться в истории венетов.

Унумганг наслаждался триумфом.

— Поэт и языковед Матей Бор — вот кто прочел на дощечках, относящихся к V веку до нашей эры, венетские письмена. Он опирался на словенский и его древние формы. Кажется, таблички содержали упражнения по венетскому языку.

— А именно? — Мне стало жарковато. — Что это были за послания?

Профессор расплылся в улыбке:

— Вы не поверите, дорогая, но это были действительно послания. Только не духовного, а практического характера.

— Например? — Я не представляла, в чем практиковались венеты за пять веков до Рождества Христова.

Унумганг процитировал:

— «Как живой он пел в дурмане, как мертвый станет, протрезвев». Или: «Удалось бы путникам вернуться с этих гор». И еще: «Если выпил до отметки, погоняй лошадь!», то есть собирайся в дорогу. Надеюсь, я не сильно исказил перевод Бора.