Ленька Пантелеев. В 2 книгах. Книга 1. Фартовый человек - Елена Толстая

– Говори про свое дело, – тихо приказал Козлятник.

И вот тут-то Юлий замолчал. Во внезапно охватившей его панике подумалось ему, что это ведь невозможно – взять и просто выложить Козлятнику все как есть.

Козлятник медленно зажмурился, и Юлий понял, что у него осталось лишь несколько секунд, чтобы рискнуть. А потом все закончится. Козлятник просто прекратит разговор и уйдет.

– Мне бы узнать, не появлялся ли кто новый на бане, – решился Юлий. – Совсем новый, кого здесь пока не было.

В ответ Козлятник заморгал, туго сжимая безволосые края век. Он не произносил ни слова, его гладкое, без признаков пола и возраста лицо было неподвижно. Только веки двигались с тупой сосредоточенностью, все быстрее и быстрее.

Юлий заглянул в себя и нашел только какие-то обломки: кусочек храбрости, обрывок любопытства, самую малость сострадания. Такую малость, что и непонятно, на кого оно направлено, это сострадание: то ли на убитую старуху, то ли на самого Юлия, а может быть, и на Макинтоша.

Юлий старательно собрал все это вместе и сказал как можно более отчетливо:

– Кто чужой приходил на Сортировочную? Ты ведь все знаешь, Козлятник.

Тот перестал моргать и стоял теперь с закрытыми глазами.

Юлий повздыхал, потоптался на месте. Иван Васильевич, конечно, был совершенно прав в том, что касалось масштабов личности Юлия: мизерабельный масштаб, что и говорить. Сравнительно с Козлятником – так почти что от земли не видать.

Юлий хотел было уже сдаться и уйти, как Козлятник вдруг шевельнул губами и еле слышно произнес:

– Белов.

Юлий так и застыл на месте.

– Что?

– Белов приходил, – повторил Козлятник. Создавалось такое впечатление, что он говорит, не двигая губами и даже не раскрывая рта. – Белов сейчас в банде Леньки Пантелеева. Белов, Сашка Пан, Корявый и еще какой-то Митя Гавриков, из бывших комиссаров.

– Ясно, – сказал Юлий.

Козлятник широко распахнул глаза. На безжизненном лице они выглядели абсолютно сумасшедшими, белыми, со скачущим, пульсирующим зрачком.

– Что тебе ясно? – прошептал Козлятник. – От лишних слов язык треснет. Вот что должно быть ясно. – Он помолчал еще немного и прибавил: – Это Белов так убивает – ножом в грудь. У него нож особенный. Говорят, рукоятка из человечьей кости.

– А, – бормотнул Юлий. – Ясно.

Он проклял себя за это второе «ясно», но на сей раз Козлятник почему-то не обратил на «лишнее слово» никакого внимания.

– У Белова здесь, должно быть, оставалось одно маленькое дело, – продолжал Козлятник.

– Убийство? – переспросил Юлий. – Это – «маленькое дело»?

– Может быть.

– Этого не может быть! – возразил Юлий.

– Откуда тебе знать, что может быть и чего быть не может? – осведомился Козлятник.

Юлий понял, что неоткуда.

– Все равно не понимаю, – упрямо повторил он.

– Только до окончательного смысла доискиваться не надо, – предупредил Козлятник. – Господь Иисус Христос дошел до самой сути – а чем закончилось? Как жили по закону Каина, так и живем.

Юлий смотрел на Козлятника не моргая. Ждал, пока тот хоть словечко еще выцедит.

– Белов, – нехотя добавил Козлятник, – здесь один должок отдавал. Ясно тебе?

– Ясно, – в третий раз произнес «запретное» слово Юлий.

– Ничего тебе не ясно, – сказал Козлятник. – И очень хорошо… А теперь уходи. Не надо, чтобы нас с тобой видели.

– Почему? – спросил Юлий.

Козлятник ответил:

– А подумают еще, будто ты меня чему-нибудь нехорошему учишь. Ты ведь шулер, от тебя чего угодно можно ожидать.

И громко, с неподвижным лицом захохотал.