Пульс за сто - Олег Викторович Солод

Настенные часы, чуть слышно отбивавшие ход, внезапно остановились для Карпова.

— Поэтому у меня к вам встречное предложение, — сказал Орлов.

— Какое?

— Я предлагаю вам самому побыть в шкуре автора. Написать и опубликовать рассказ. Но не под собственным именем, а под псевдонимом. Пусть ваше имя не слишком известно, в профессиональных кругах его знают, а в этом случае качество текста часто отходит на второй план. Во избежание случайностей вам дается три попытки. Если хотя бы один из трех рассказов одобрят в печать — будем считать, вы прошли испытание и искупили вину. Разумеется, необходимо полностью исключить возможность использования личных связей, поэтому вы, как мы и договаривались, проведете три месяца… или меньше — если положительный ответ поступит раньше — в этом коттедже. Здесь нет Интернета, не работает мобильная связь…

— Что за чушь? — вырвалось у Карпова. — Какие рассказы? Я не пишу рассказов. Я литературовед.

Орлов оставил его эмоциональный всплеск без внимания. Часы с кукушкой на стене отбили очередные полчаса, но и после этого комментариев не последовало.

— Понятно. Ваше предложение, как я понимаю, из категории тех, от которых невозможно отказаться? — уточнил Геннадий Иванович.

— Вовсе нет. Решение принимать вам.

— И что будет, если я с ним не соглашусь?

— Вы умрете.

Орлов произнес это таким будничным тоном, что смысл фразы не сразу дошел до Карпова. Но даже когда он осознал истинное значение произнесенных слов, то не смог в него поверить и спросил:

— Вы хотите сказать, что вы меня… убьете?

Лицо Геннадия Ивановича приобрело странное выражение. Видимо, потому, что одна его половина выражала недоверие, а вторая — страх.

— Я? Что вы! Конечно нет.

Карпов заметно перевел дух. Как выяснилось — преждевременно.

— Для этого есть специально обученные люди, — будничным тоном добавил Орлов. — Каждый должен заниматься только тем, что умеет делать по-настоящему. Вы со мной согласны?

Геннадий Иванович не смог ответить. Мышцы его лица, только что выражавшие недоверие, присоединились к тем, которые отвечали за страх. Карпов смотрел на Орлова так, будто видел его впервые. И не мудрено. Еще неделю назад он знать не знал этого человека. Сейчас Геннадий Иванович многое отдал бы за то, чтобы не знать его вовсе. Но такую возможность он упустил…

— То же самое произойдет, если ни один рассказ не будет принят, — продолжил Орлов. — Но что вас так волнует? Одна публикация — пустяковая задача для профессионала вашего уровня. Разве не так?

— Слушайте, это невероятно! — взорвался Карпов. — Убивать человека за то, что какая-то папка случайно затерялась на его столе? Да вы просто неадекватны! Похищение, теперь эта дикая угроза…

— Вряд ли имеет смысл говорить о похищении. Вы можете свободно уйти отсюда в любой момент, никого не спрашивая. Достаточно нажать кнопку у ворот.

— Уйти? — Геннадий Иванович одарил Орлова недоверчивым взглядом. — Уйти и… все?

— Нет, разумеется. Периметр круглосуточно контролируют камеры. Если вы самовольно покинете территорию, возврата не будет. Договор расторгается в ту же минуту. Мы больше не увидимся. Какое-то время после этого вы проживете обычной жизнью. Но когда-нибудь… может, на следующий день… или через неделю… месяц… а то и год — к вам подойдет человек, которого вы никогда ранее не встречали. И все закончится. Только представьте, с каким ужасом вы, покинув этот дом, будете всматриваться в каждое новое лицо?

— А что, если, выйдя отсюда, я сразу направлюсь в полицию?

— Не вижу в этом особого смысла. Во-первых, кто вам поверит? Во-вторых, исход останется тем же. Разве что увеличится срок, в течение которого вы будете шарахаться от каждого незнакомца. Такая жизнь быстро покажется адом. Вам понятны условия?

— Вы сумасшедший, — только и смог выговорить Геннадий Иванович. — Какое вам вообще до всего этого дело? Кто он вам, этот Сергеев — сват, брат?

— Разве я еще не сказал? Извините. Мое настоящее имя — Олег Михайлович Сергеев. Михаил Петрович — мой отец.

Сердце Карпова пропустило удар. Теперь он понял, насколько все серьезно.

Бывший Орлов, с этой минуты Сергеев, встал.

— Будем считать наш договор вступившим в силу. Конкретные детали обсудим позже, когда вы окончательно придете в себя. Кристина…

Помощница немедленно появилась в холле. Теперь она еще больше напоминала Геннадию Ивановичу бездушного робота из фильма о Терминаторе.

— Можете обращаться к ней по любому поводу. Отношение будет самым предупредительным.

Карпов попытался использовать последний шанс.

— Меня будут искать.

Сергеев снисходительно улыбнулся.

— Кто, Геннадий Иванович? Вы же сами предупредили всех, что уезжаете на три месяца. Давайте не будем об этом. Тем более, сейчас вас ожидает приятная встреча. Кристина, попросите Павла Борисовича присоединиться к нам.

Помощница направилась к лестнице.

Карпов вопросительно посмотрел на Сергеева, но тот никак на это не отреагировал. Вскоре на лестнице послышались шаги.

— Ба! Карпов? «Путеводная звезда», кажется? Значит, это вас мы ждали?

Глаза Геннадия Ивановича округлились. В холл с бокалом в руке спускался известный критик Лучинский — импозантный мужчина возраста первой молодости старости. Курчавой седой шевелюрой он напоминал то ли Альберта Эйнштейна, то ли журналиста Венедиктова. На ногах критика были домашние тапочки.

— Павел Борисович? — удивился Карпов. — Что вы здесь делаете?

— Странный вопрос, — ответил за Лучинского Сергеев. — Вы полагаете, Михаил Петрович послал рукопись в одно-единственное место?

Глава третья

20 мая

16.12

Лучинский ввалился в бунгало, едва переводя дух. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Шестьдесят пять лет и пятнадцать килограммов лишнего веса сами по себе заслуживают внимания, а тут еще бокал «Б-52»[2] в баре пляжа на тридцатиградусной жаре. Но как отказать себе в маленьких радостях?

Павел Борисович вынул из холодильника бутылку «Перье»[3], сделал несколько жадных глотков и с облегчением плюхнулся на кровать.

Широкие лопасти вентилятора над головой энергично перемешивали кондиционированный воздух.

«Все-таки отдых — это тоже работа», — подумал Лучинский, ощущая, как постепенно успокаивается сердце.

Когда пульс вошел в привычные рамки, он стащил с прикроватной тумбочки ноутбук и, устроившись поудобней, откинул крышку. Красный кружок на голубой эмблеме скайпа тут же сообщил, что за последний час с ним трижды пытались связаться. Аватарка звонившего и его имя ничего не говорили Лучинскому, но просто так трижды за час никто звонить не