Когда никто не видел - Хизер Гуденкауф

Он узнал, что я, оказавшись в этом городе, вместо того чтобы починить машину и отправиться дальше в Грин-Бэй, устроилась на работу в круглосуточный магазин, сняла облупившийся дом с двумя спальнями без кондиционеров и с плохо работающим обогревателем и записала детей в школу. Я, в свою очередь, узнала, что Сэм вырос в Питче, сейчас живет в сорока милях отсюда, в Норт-Либерти, и работает научным сотрудником в стоматологическом колледже частного университета Грейлинга.

Сегодня вечером, когда Макс гулял с друзьями, а Вайолет отправилась с ночевкой к Коре, мы с Сэмом поехали в Вашингтон поужинать в итальянском ресторане, о котором он был наслышан. Увлеклись неплохим вином и оказались в постели. Большая ошибка. Впрочем, и удовольствие немалое.

Мы скользим мимо почты и двух пустых, давно не мытых витрин, мимо гриль-бара Петитов. Чем ближе мы к железнодорожным путям, тем нетерпеливее моя нога стучит по резиновому коврику. Меня разбирает желание попросить Сэма развернуться и ехать назад в дом. Макс, случалось, и прежде отсутствовал всю ночь и появлялся лишь в предрассветные часы, помятый и с воспаленными глазами, вероятно с похмелья, но всегда возвращался домой.

Я боюсь того, что могу обнаружить, когда мы доберемся до полицейских машин или скорой помощи. Изо всех сил пытаюсь расслышать, не гудят ли опять сирены, даже опускаю стекло, но слышу лишь рокот мотора и скрип веток, трущихся друг о друга, когда мы едем по Мейн-стрит.

Пересекая железнодорожные пути, Сэм ползет медленно, но машину все равно раскачивает и трясет на рельсах. Я жду, что он повернет налево к вокзалу, на улицу, которая идет параллельно путям, но он продолжает двигаться прежним курсом. По-прежнему проезжая вдоль рельсов, мы минуем банк и крошечный продуктовый магазин, а затем три квартала, целиком состоящие из домишек на одну семью.

Я вглядываюсь в Джунбери-стрит, где живет лучшая подруга Вайолет, у которой дочка сегодня ночует. Кора Лэндри пригласила Вайолет к себе, чтобы завтра вместе провести свободный от занятий день. Я с облегчением вздыхаю. Машин скорой помощи там нет.

Питч заканчивается внезапно, как будто основателям городка было откуда-то известно, что он никогда не станет тем развитым многолюдным железнодорожным городом, который планировался изначально. Мейн-стрит превращается в обычную проселочную дорогу с безлесыми обочинами и глубокими канавами, петляющую по гектарам сельскохозяйственных угодий, теперь укрытых черным покрывалом ночи. Дорога извивается, постепенно поднимаясь, а я поворачиваюсь на сиденье, чтобы взглянуть в заднее окно. Отсюда под ногами виден весь Питч.

– Вон там! – вскрикиваю я, хватая Сэма за руку. На западной окраине Питча, в старом квартале столярных мастерских прямо вдоль железнодорожных путей ритмично кружатся красные огни. Сэм точно знал, что делает, направляясь сюда.

Не сбавляя скорости, он резко разворачивается, и я хватаюсь за приборную панель, чтобы не свалиться с сиденья на пол. Поезда не видно. А он наверняка стоял бы, если бы с каким-нибудь из товарняков, четырежды в день проезжающих через Питч, случилась авария. Или машинист вдруг обнаружил, что кого-то сбил. Сэм съезжает на обочину и ударом пальца включает аварийку.

– Попробуй позвонить Максу еще раз, – советует он, я подношу телефон к уху, и на этот раз меня сразу же переключают на голосовую почту. – Хочешь спуститься туда? – спрашивает Сэм.

Предчувствие, вязкое и темное, как грязь, наполняет грудь. Я всегда знала, что у меня никогда не будет много денег, не будет большого дома, в котором можно жить припеваючи, хорошей работы и что я, возможно, больше никогда не выйду замуж. И поскольку я так мало ждала от жизни, то считала, что просить у Бога безопасности для моих детей не так уж и зазорно. У нас с Богом всегда были сложные отношения, хотя я никогда ничего не имела против Него. Но если с Максом или Вайолет случится что-то плохое, сделке конец. Даже думать не хочу об этом. Гипнотизирую телефон, но он недвижен и безмолвен.

– Поехали, – выдавливаю я наконец. Вряд ли мы подберемся достаточно близко к месту происшествия, но я должна любым способом узнать, что случилось. Сэм выруливает на шоссе и мчится к станции, не боясь, что его штрафанут за превышение скорости. Похоже, все полицейские и помощники шерифа округа Джонсон собрались у вокзала.

Менее чем через три минуты Сэму удается припарковаться всего в квартале от того места, где сгрудились все экипажи скорой помощи. Две машины шерифа и внедорожник начальника полиции забаррикадировали единственный вход в здание вокзала, пусть и заколоченный, где толпились пустые товарные вагоны, брошенные тут много лет назад. Немного в стороне передом к дороге стоит машина скорой помощи, готовая в любую минуту рвануть с места. Завидев машину Сэма, к нам шагает помощник. Он молод, высок и широкоплеч. Глаза бегают туда-сюда, словно высматривая что-то или кого-то. Вид у него испуганный. Скорбный.

– Вам нельзя здесь находиться, ребята, – произносит он, подталкивая нас обратно к машине.

– Но мы слышали сирены, видели огни, – объясняет Сэм. – Что случилось? Все в порядке?

– Извините, вам здесь нельзя, – повторяет полицейский. Позади него кто-то включает фары, которые внезапно выхватывают из темноты кусок станции и путей, где кипит деятельность. Женщина в лосинах и теннисных туфлях разговаривает с другим полицейским. Руки у нее упрятаны в рукава толстовки, как в муфту. Высвободив одну, женщина указывает на шпалы, а затем трет глаза, оставляя на лице странную красную полосу.

– Это кровь? – спрашиваю я громче, чем собиралась. Услышав меня, женщина смотрит на свои руки и вскрикивает.

– Мэм, – более строгим тоном произносит молодой сотрудник, – прошу, покиньте это место.

Тут мимо нас проходят врачи скорой помощи, неся к машине носилки. К ним надежно привязано небольшое девичье тело. Я забываю дышать, в горле встает ком. Пострадавшая похожа на мою Вайолет. Худенькая, с длинными темными волосами, такими же, как у дочери, но лицо девочки почти неузнаваемо. Окровавленное, опухшее, страшное.

Я пытаюсь оттолкнуть полицейского, но он скалой встает передо мной, и я отскакиваю от его твердой фигуры и спотыкаюсь. Сэм все же умудряется обойти полицейского и рассмотреть получше.

– Все в порядке, вряд ли это Вайолет! – кричит он мне.

– Ты уверен? – говорю я, изо всех сил желая ему поверить, да только Сэм ведь еще не знает моих детей…

– Какие у Вайолет волосы? – спрашивает он.

– Темные. – Сердце у меня бешено колотится.

– Тогда точно не она. Эта девочка блондинка.

У меня на глаза наворачиваются слезы облегчения.

Со своего места на утрамбованной грязи я и сама теперь вижу, что это