Под зонтом Аделаиды - Ромен Пуэртолас

Аделаида усадила Брюно перед тарелкой, бокалом и столовыми приборами, но Брюно к ним, как всегда, не притронулся. Немке из-за него приходится делать двойную работу, и она ворчит себе под нос, повязывая ему салфетку на шею. Ей это кажется сущей глупостью, ведь Брюно опять даже не попробует чудесных яств, которые она как раз сейчас готовит. В конце концов немка оставляет Брюно на попечение Базиля – пусть сам с ним возится. Базилю нравится кормить друга. Движения Базиля при этом неуклюжи и неточны, но тут ведь главное – добрые намерения. К тому же Брюно не жалуется; он позволяет себя кормить, не отводя от Базиля взгляда – то ли отрешенного, то ли, наоборот, преисполненного укоризны. Иногда кажется, что он похож на судью, который вынес весьма неблагоприятный вердикт своему компаньону.

Немка между тем снова удалилась на кухню – рубит там картошку, морковку, репу, чтобы состряпать сытное рагу. Рецепт она нашла в поваренной книге, которая сейчас пристроена на видном месте рядом с печью, открытая на нужной странице.

В соседней комнате вдруг становится подозрительно тихо, и Аделаида, насторожившись, заглядывает из кухни в гостиную через порог. Базиль, судя по всему, слушает радио, потому что никаких других звуков, кроме приглушенного гнусавого бормотания французского диктора, до нее не доносится. И правда, Базиль сидит на диване, у него в руках журнал с порванными страницами, но все его внимание сосредоточено на радиоприемнике, стоящем у стены. Базиль смотрит на радиоприемник так, будто на нем показывают картинки – то, о чем говорит диктор, – и он совершенно поглощен этим зрелищем.

Вдруг Базиль с некоторым усилием встает, бросает журнал рядом с Брюно и неверным, нетвердым шагом устремляется к радиоприемнику, вытянув вперед руки, словно боится упасть. Его ходунки остались в спальне, но он их в любом случае терпеть не может.

Шаткие шаги свидетельствуют об очевидных проблемах с вестибулярным аппаратом. Тем временем друг пристально следит за Базилем, глаз не сводит, вернее, единственного глаза. Смотрит на него и молчит. Впрочем, Брюно было бы затруднительно подняться с дивана и помочь. Базиль, пыхтя, медленно продвигается вперед, и этим пыхтением он словно подбадривает себя выполнить поставленную задачу.

Диктор скучно бубнит низким голосом, хотя новость, которую он зачитывает, никак нельзя назвать скучной. Речь идет о чрезвычайном происшествии. В городе М. убивают редко, особенно женщин, да еще красивых. Обычно здесь все ограничивается разборками в местной криминальной среде: пятидесятилетние отцы семейств и преданные мужья, уподобившись вдруг итальянским мафиози, затевают беспощадные побоища за контроль над пригородами, и потом кого-нибудь из них находят, как правило, с ножом в брюхе или в спине – в зависимости от степени вызванной ими неприязни, – а порой и забитыми до смерти в темном переулке.

Аделаида, даже не владея французским, догадывается, что по радио говорят о том страшном душегубстве, учиненном незадолго до полудня в нескольких сантиметрах от нее, и, пожав плечами, возвращается на кухню доваривать говядину.

С тех пор как в доме появилась Аделаида, дни там проходят в согласии с незыблемым ритуалом. Немка будит Базиля Бонито в девять утра, если, конечно, он не просыпается сам раньше, что не редкость; затем она готовит завтрак для всех, помогает Базилю умыться и одеться.

На самом деле Базиль довольно сильно от нее зависит. Водрузить на голову фетровый картуз он может сам, да и шею обмотать кое-как шарфом ему обычно удается – порой не без ворчания и пары пролитых слезинок от собственного бессилия и неуклюжести, – но вот справляться со всем остальным для него совсем сложно.

Аделаида, одев подопечного как следует, сажает его в коляску, хотя он несколько минут протестует, выражая желание перебраться за руль своей машины. Затем она укрывает Базиля пледом, кладет ему на колени любимый справочник по ботанике, и они отправляются на прогулку.

На выходе из дома немка, как уже рассказывалось выше, сразу поворачивает направо, к Большекаменной аллее, после чего – налево, на улицу Почтовую. Заставную улицу она неизменно обходит стороной – там всегда гололед в декабре, и коляска, которую Аделаида толкает перед собой, скользит по тротуару, что может привести к небольшой аварии. Далее они направляются к городскому парку отдыха Шамбор, где Базиль каждый день встречается со своими знакомцами, в числе которых можно упомянуть Элоди Прели, Мод Назарян, Фредерика Токена. И каждый день у них, похоже, есть что обсудить – все приносят с собой множество новостей. Аделаида же ни с кем в общение вступить не может. По-французски она способна выговорить лишь «добрый день», «до свидания» и «спасибо» – базовый набор для мнимого соблюдения приличий.

В парке они проводят не больше часа, потому что на обратном пути нужно сделать крюк, чтобы затариться на рынке овощами, фруктами, мясом и рыбой. Покупки Аделаида складывает в большую корзину из ивовых прутьев, подвешенную на рукоятки коляски. Базиль, который к этому времени успевает проголодаться, жадно таращится на прилавки во все глаза. Он требует остановиться (Аделаида понимает это по его жестам), он тычет пальцем в сторону громоздящихся там вкусностей – видимо, рассказывает о фруктах и овощах что-то очень умное из области ботаники; он хмурится, вдруг начинает хохотать, меняет интонацию, как актер, передающий разнообразные оттенки эмоций. Немка уже привыкла к таким внезапным шквалам звуков, к барабанной дроби слогов, которые для нее не имеют смысла.

Когда они наконец возвращаются домой, Аделаида отправляется на кухню. Когда все накормлены, она ест сама и моет посуду. Базиль обычно к этому моменту уже засыпает, и всю вторую половину дня надзирательница предоставлена самой себе.

Базиль Бонито делит свободное время между своей машиной и Брюно. Эти двое неразлучны. Другую важную часть его жизни составляют книги. Он их глотает одну за другой, без устали грызет гранит знания. Его все так и называют – «книгогрыз». Даже Аделаида со своим немецким акцентом и горловым «р», который на всех наводит ужас, научилась произносить это сложное слово, одно из немногих французских, известных ей: «книгогр-р-рис». В доме огромная библиотека, занимающая целый этаж. Там широко представлена художественная литература – сотни романов, – а также труды по медицине и ботанике. Последние богато иллюстрированы изысканными гравюрами, очень реалистичными; их-то Базиль и любит больше всего.

К пяти часам вечера, после короткой прогулки по аллеям парка, наступает время стирки, уборки, приготовления ужина и отхода ко сну. В доме засыпают к одиннадцати. Во всех