Сезон охоты на кротов - Евгения Витальевна Кретова

Девушка его будто бы не слышала.

— А в чем… он допустил ошибку?

— Он действовал самоуверенно. Очевидно, это его не первое дело, и возникло некоторое… головокружение от успехов.

— Может быть, наоборот, он действовал впервые?

Гаврила Иванович пожал плечами:

— Слишком осознанно. Представьте, Линда, он выстрелил в упор в человека, развернулся и спокойно, не увеличивая шаг, направился в сторону Садового кольца, а потом, избавившись от пистолета, как ни в чем не бывало присоединился к вашей компании. Он выглядел как подавленный, испуганный человек? — Обухов положил локти на стол, наблюдая, как каждое его слово заставляет глаза девушки распахиваться еще шире. — Скажите, только честно: когда вы его впервые увидели, у вас возникла мысль, что с ним приключилась какая-то беда?

Девушка отвела взгляд. Закусив губу, отрицательно качнула головой.

— Нет…

Она помнила, как безмятежно он отозвался на суету у паба «Элементари», как тянул ее к байку и целовал. Он играл во влюбленного парня, он прикрывался ей, чтобы отвести взгляд окружившей место убийства полиции.

— Официант, обслуживавший ваш столик, также отметил, что присоединившийся к вам молодой человек вел себя совершенно естественно… Хотите знать, что было со мной, когда мне впервые пришлось выстрелить в человека? — Девушка подняла на него взгляд и замерла, чуть приоткрыв рот. — Меня рвало сутки напролет. И это был урод, который перед этим застрелил свою жену и пытался застрелить двухмесячную дочь… Убить человека — это перейти черту, за которой нет ничего кроме адской пустоты, через нее нельзя пройти, не заметив. — Он помолчал. Выдержав паузу, придвинул фото к девушке: — Посмотрите, есть ли среди них тот, кто назвался Сергеем?

Линда снова опустила глаза, бросила взгляд на разложенные черно-белые фотографии. Ее ресницы дрожали, бледные пальцы теребили уголок модной куртки. Обухов следил за ее реакцией, но сам удивленно замер, когда ее взгляд задержался на одном из фото, а с губ сорвался сдавленный стон.

— Вот он, — дрожащим пальцем она коснулась уголка фото во втором ряду. — Это Сергей…

Обухов едва удержался от возгласа «да ладно».

— Вы уверены?

Девушка кивнула:

— Да. На нем та же одежда, в которой он был у меня… Я запомнила. — Она жалобно посмотрела на следователя: — Можно я пойду?

— Да, скоро вы пойдете. Нам только надо кое-что зафиксировать…

«Киллер мертв», — пульсировало в висках.

Глава 20. Сомнения

Забавно, но конкурсный управляющий Махин, ведший производство «Аллюр-строя», внезапно переехал за границу и вел образ жизни праведного пенсионера. Ему было сильно за шестьдесят и это дело стало его последним в карьере.

— Гаврила Иванович, — басил Махин из динамика, нарочито растягивая гласные, — побойтесь бога, какие данные. У меня же ничего нет, я все оставил в архиве моему преемнику, Борисову Артемию Иосифовичу. Он молодой, полный сил, ему и карты в руки… А меня уж увольте от этой мирской суеты, я порыбачить хочу, на автобусе поколесить по Европе с супругой, как заправский немецкий бургер.

Он мелко рассмеялся, словно закашлялся.

«Ловко он ушел», — с сожалением подумал Обухов, прощаясь и нажимая кнопку отбоя. Получается, получил от банкротства «Аллюр-строя» достаточно, чтобы наслаждать жизнью в Европе.

— Хотя, почему с «Аллюр-строя», может, он всю жизнь откладывал. Может, наследство получил он нигерийского дедушки, — Обухов в задумчивости бил указательным пальцем по темному экрану мобильного.

Что-то очень много случайностей рисовалось с этим банкротством.

Он снова открыл записи опроса Илантьева. Перелистнул несколько страниц в блокноте и нашел показания Сосновского. Илантьев довел свою фирму до банкротства, вывел активы перед началом конкурсного производства и уехал в родной город, где вполне успешно продолжил карьеру. И даже, как сообщают оперативники, собирается податься в политику. Правдоподобно? Правдоподобно.

А что говорит сам Илантьев? Традиционное «я — не я, и лошадь не моя». Кинул его Юрьев, но претензий к нему он не имеет. Дружить Юрьев не умел, а девушка Алина Ромашкина, которую он продал богатенькому «папику», иначе как о козле о нем не отзывалась.

— Та еще картинка получается.

У него дернулся на беззвучном режиме сотовый — дежурный:

— Гаврила Иванович, тут вас спрашивают по рабочему телефону, говорят, по убийству Юрьева информация, — просипел дежурный. — Соединить?

— Давай. — Обухов по привычке достал блокнот и распахнул его на чистой страничке.

— Алло. Гаврила Иванович? — прошелестел из динамика знакомый голос.

— Да, Антон Сергеевич, я вас слушаю. — Услышать голос Илантьева с такой предысторией было неожиданным.

Илантьев откашлялся, будто все еще не решившись на откровение. Обухов не торопил: если Антон Сергеевич решил в чем-то признаться и набрал номер Управления, то уже не передумает.

— Кхм… Не знаю, это может быть вообще никак не связано с Юрьевым, а может быть — да.

— Говорите…

— У меня похитили сына…

Обухов застыл. В голове — словно пришедшие в действие колесики часового механизма.

— Когда это случилось?

— Когда вы ко мне приезжали, Денис уже исчез. Мы искали… Думали, что сбежал… Сегодня пришло аудиосообщение с его голосом, он там просит о помощи.

— И это все? Требование у похитителей есть?

— Нет, — у Илантьева изменился голос. — Мы подключили полицию и службу безопасности «Мегастройинвеста», проверяем отправителя. Ну, вернее, копию сообщения, оригинал он уже удалил из переписки.

— Скрин успели сохранить?

«Продуманный, гад», — отозвался про себя, уже соображая, кого можно подключить к расследованию.

— Да. И то, что сразу открылось из метаданных, мой безопасник сообразил.

— Он молодец… Слушайте, Антон, я сейчас свяжусь с коллегами у вас в городе, сообщу, что дела могут быть связаны. Пока оснований для объединения в одно дела нет, сами понимаете…

— Да, — Илантьев прошелестел в трубке с очевидным разочарованием, будто рассчитывал на что-то другое.

Обухов добавил:

— Если вы утверждаете, что кто-то, кто похитил вашего сына, мог быть убийцей вашего бывшего партнера, то должны понимать, как эти преступления могут быть связаны. Через кого. Чьим умыслом. Если