Исправительный дом - Никки Френч

– Да ради бога, – отозвалась Ингрид, кладя ладонь ей на руку.

В этом жесте Табита увидела жалость к себе, что ей совсем не понравилось.

– Извините, извините, извините! – торопливо произнесла Табита, садясь напротив посетительницы.

Она ждала, что Лора скажет, мол, все нормально, либо недовольно нахмурится, но лицо ее осталось совершенно бесстрастным. Табита заметила, что ее гостья выглядела гораздо бледнее, чем на предыдущем свидании.

– Я сказала соседям, что еду к вам, – молвила Лора. – Не хотела держать это в тайне.

– Да, разумеется. Я рада, что вы пришли.

– Также я сказала и Люку, но мне показалось, что он не одобрил этого. Хотя когда он вообще был согласен со мной? Да, и доктору Мэллону тоже сообщила. На похоронах.

Лора помолчала и добавила:

– Думаю, вам следует знать, что Стюарта все-таки похоронили.

– Похороны? О… Я не знала. Как все прошло?

– Слава богу, прошло. Звучит ужасно, правда ведь?

Говоря, Лора все время смотрела куда-то мимо Табиты, словно разглядывая кого-то стоявшего у нее за спиной.

– Понимаете, нужно было все организовать, а это дело очень хлопотное. И когда разговариваешь и думаешь о церемонии и всем таком, а не о смерти Стюарта, становится легче. Да и день выдался погожим. Гимны очень хорошо пели.

– А полиция приезжала?

– Был старший инспектор Дадли.

– Это мрачный такой, и любит дорогие костюмы?

– Да, это он. Но мне не хотелось бы плохо отзываться о нем, он так много сделал для меня. А что сказал о нем Люк? Сказал, что расследование было проведено очень плохо.

– Речи произносили?

– Ну, викарий Мэл сказала несколько слов.

– А что именно?

– А что говорят в таких случаях? Мол, Стюарт был сердцем и душой нашего прихода. Он всегда держал людей в тонусе. И даже ее.

– Что она хотела этим сказать?

– Стюарт придерживался консервативных взглядов на церковные обряды.

– Вы говорили, что он писал жалобы епископу.

– Ну да.

– А что еще сказала Мэл?

– Да ничего нового. Мол, Стюарт всегда доводил дело до конца и не любил дураков.

– Я слышала это раньше, но все никак не могла понять всего смысла этих слов. Такое ощущение, будто он был обижен или рассержен на людей.

– Нет, я не думаю, что он был рассержен.

– А как же он относился к остальным?

– Мне кажется, он просто видел человеческие слабости. У него было что-то вроде шестого чувства.

– А ваши слабости он видел?

– А мои-то и так разглядеть несложно. Тут и шестого чувства не нужно.

– То есть он терпел вас?

Лора ответила так, словно разговаривала сама с собой:

– Брак – странная штука. Вроде должен любить человека, а делаешь с ним бог весть что.

Табита не знала, что ответить на такое. Она не привыкла, чтобы с ней откровенничали. Тем более что перед ней сидела Лора.

– Наверное, собралась вся деревня?

– Нет, пришли не все.

Табите нужно было знать, кто был на похоронах и особенно кто их игнорировал. Но ей никак не удавалось сформулировать вопрос.

– Ну, доктор Мэллон точно был.

– Был.

– Трогательно, – сказала Табита. – Это же ваш семейный врач.

– На самом деле, не наш. Уже не наш.

– Но он был же?

– Это неважно.

– Что, Стюарт и на него жалобу написал?

– Дело в том, что с ним приятнее просто разговаривать, тем более что он больше не практикует с нашей семьей. Он, скорее, друг.

– И ему можно сказать, что вы собираетесь ко мне на свидание?

– Да.

– И что он сказал на это?

– Мне показалось, что он был удивлен. Спросил, зачем мне это надо.

– Он не хотел, чтобы вы поехали?

– Нет. Но он усомнился, что я поступаю правильно.

– А что тут может быть неправильного?

Лора на секунду задумалась.

– Ну, он мог подумать, что я еду к вам за утешением.

– За утешением?

– Да… какое же утешение в том, чтобы посмотреть в глаза женщине, обвиняемой в убийстве твоего мужа? – отозвалась Лора.

– А разве вам не полегчало бы, если бы стало известно, кто действительно убил Стюарта и по какой причине? Если бы убийцей была я и призналась вам в этом, то у вас хоть сложилась бы вся картинка. Но я не убивала.

– Почему я должна вам верить?

– Да уж… В тюрьме, действительно, полным-полно людей, которые утверждают, что невиновны и с ними обошлись несправедливо. Но беда в том, что только единицы из них говорят правду.

– А ваш адвокат вам поверил?

– Юристы, по-моему, не должны верить. Адвокат сказал мне, что считает позицию стороны обвинения весьма сильной. Поэтому, по его совету, я должна была бы признать вину и сослаться на смягчающие обстоятельства.

– Вы о том, что Стюарт вас совратил?

– Да, именно так и сказал адвокат.

– Но ведь так и было, – кивнула Лора.

– Простите… – произнесла потрясенная Табита после некоторой паузы.

– Вы о чем-то спрашиваете?

– Нет. В прошлый раз, когда мы виделись, – заговорила Табита, тщательно подбирая слова, – вы были уверены в том, что именно я виновата в том, что случилось тогда в школе. Вы тогда еще сказали, что я совратила вашего мужа.

– Я прекрасно помню, что тогда говорила.

– Так отчего вы передумали?

– Я же не полная дура.

– Да, конечно…

– Расскажите, какой вы были в пятнадцать лет.

Теперь обе женщины смотрели друг другу в глаза; пространство между ними словно раскрылось, и Табита вдруг почувствовала, что может сказать и спросить о чем угодно, а Лора непременно выслушает и ответит на все вопросы.

– Я была невысокого роста, – начала Табита и тотчас же увидела себя в то время: коротко остриженные темные волосы, брекеты и вечная книжка перед глазами. Книги спасали ее, так она чувствовала себя в безопасности, а мир принимал ее такой, какая есть.

– Худая, – продолжала Табита. – Плоская, как доска. Простоватая. Обделенная вниманием. Несчастная. Неуклюжая. Но довольно начитанная. Неглупая. Сердитая на весь мир.

Лора кивнула, как будто рассказ Табиты имел для нее какой-нибудь смысл.

– Но почему вы не отказали ему?

– А почему вы думаете, что я не пыталась?

– Так пытались?

– Нет.

– Но как же так?

– Я не могу объяснить это. Даже самой себе. Мне было пятнадцать лет, Стюарт был учителем. Я не знала…

– О чем вы не знали?

– Ни о чем.

– Это было не раз, правда?

– Да…

– Сколько же?

– Одиннадцать… нет, двенадцать.

– И вы так никому и не сказали!

– Нет, – сказала Табита, отвернув взгляд и наморщив лоб. – Кому мне было говорить?

Какое-то время они молчали.

– Можно вопрос? – произнесла вдруг Табита.

– О чем?

– Какие