Зверь - Кармен Мола

ждет? Пройдя немного вглубь по коридору, в котором скрылась монахиня, она вдруг остановилась как вкопанная. На столике лежала газета с ее портретом. Неужели монахиня узнала ее? Уходя из публичного дома, Лусия стащила одежду, сушившуюся на веревке, и переоделась уличным мальчишкой. Рыжие волосы она скрыла под платком. Теперь ее можно было принять за одного из беспризорников, дружков Элоя, что шныряли по улицам Мадрида.

Лусия подняла глаза и увидела свое отражение в зеркале. Из-под платка выбилась рыжая прядь. Кто-то постучал в дверь, и сердце девочки сжалось от недобрых предчувствий. Она притаилась в опустевшем зале нательных жетонов. Оттуда на верхний этаж вела винтовая лестница. Из своего укрытия Лусия видела, как монахиня поспешила к двери, открыла ее, и в коридор ворвался одноглазый полицейский в сопровождении двух королевских гвардейцев.

— Она только что была здесь, — недоумевала монахиня.

Лусия взлетела вверх по лестнице за секунду до того, как гвардейцы вбежали в зал. И все-таки они успели ее заметить.

Одноглазый, которого кто-то назвал Доносо, бросился за ней вдогонку. На верхнем этаже был длинный коридор с дверями по обе стороны. В одну из них и ворвалась Лусия. Три женщины кормили младенцев грудью. Зал был залит белесым светом и заставлен пеленальными скамьями. Кормилицы приезжали сюда из ближайших деревень и часто забирали подросших сирот на воспитание, освобождая место для новых подкидышей.

— Мне нужно спрятаться, за мной гонится полиция.

Женщины растерянно переглядывались. Сапоги гвардейцев грохотали уже совсем близко, раздался возглас: «Полиция!» — и это решило дело.

— В мою комнату! — быстро велела младшая из кормилиц.

Через секунду в дверь заглянул Доносо:

— Не видели здесь девчонку?

Молодая кормилица поднесла к губам палец, призывая к тишине. Доносо осекся, извинился кивком и закрыл дверь.

Кормилицы жили в приюте и кормили детей по шесть раз в день, с шести часов утра до десяти вечера — изнурительная и плохо оплачиваемая работа. Те, кому знакома нужда, всегда помогут друг другу. Лусия вышла из укрытия и поблагодарила кормилиц.

— Здесь есть другой выход?

— В прачечной — дверь для обслуги. Спустись на два этажа.

По дороге Лусии встретились несколько монахинь, но в здании было так много бедно одетых детей, что на нее никто не обращал внимания. Прачечную и дверь в заваленный мусором переулок она нашла быстро. Прыжок через забор — и она уже на улице, но тут раздался свист: ее опять заметили.

Лусия бросилась бежать и, по счастью, обнаружила перед собой открытую сточную трубу. Там, внизу, им ее не поймать: она столько раз пробиралась по сточным трубам в Мадрид и обратно, что прекрасно ориентировалась под землей. Пробежав по осклизлым проходам под аккомпанемент крысиного писка, Лусия выбралась на улицу в нескольких кварталах от приюта, рядом с дворцом герцогини Суэка и площадью Себада. Бессмысленно было слоняться по городу, каждую минуту ожидая, что тебя узнают и опять придется бежать. Выхода не было, придется прятаться, и она уже знала где.

Когда Диего вошел в свою комнату на улице Фукарес, на полу валялись пряди рыжих волос. Лусия сидела перед зеркалом и брила голову. Услышав звук открывающейся двери, она обернулась. Диего молча смотрел на нее, пытаясь понять, стоит ли доверять ее несчастному виду или это очередной трюк опытного воришки.

— Ну и беспорядок ты развела!

Лусия убрала бритву в футляр. Луч заходящего солнца упал ей на лоб. Она была похожа на одну из нищих девочек, которых матери бреют наголо, чтобы извести вшей.

— Не хочу, чтобы меня узнали, — сказала она.

— Нечего было убегать. Как ты вошла?

Лусия пожала плечами. Ей было стыдно раскрывать свои воровские уловки.

— Сколько тебе дали за серебряную рамку?

— Прости. Я верну деньги. Только помоги.

— Прежде чем обращаться ко мне за помощью, ответь на один вопрос: это ты убила в борделе верзилу Марсиаля Гарригеса?

— Да, но он первый хотел убить меня. Я его опередила. До этого он уже два раза пытался со мной разделаться.

— Расскажи, как все было, и без вранья. Хоть раз соврешь, и я тебя выгоню.

Лусия понимала, что сейчас не время фантазировать или смешивать правду с вымыслом. И дело было не в угрозе Диего. Просто он, как и Элой, сразу внушил ей доверие. Поэтому она рассказала все, начиная со смерти матери и заканчивая похищением Клары. И особенно подробно — о том, что имело отношение к великану.

— Он преследовал меня из-за перстня, который был у Клары. Вернее, должен был быть у нее. Она отдала его сеньоре де Вильяфранке, та обещала продать его за хорошую цену.

Диего взял лист бумаги, перо и нарисовал значок, который доктор Альбан нашел в горле у Берты: эмблему с двумя скрещенными молотами.

— Такой рисунок был на перстне?

— Да. Ты его видел?

— Видел. Но не на перстне, а на значке.

— У священника из Собора Святого Франциска тоже был такой перстень.

— У священника?

— Да, такого голубоглазого, с фиолетовым поясом. Брат Браулио сказал, что он был приором монастыря, но вчера его убили.

Брат Браулио. Тот грубиян, который накладывал жгут раненому монаху и грозился оторвать Диего голову.

— Откуда ты знаешь брата Браулио?

— Он обещал помочь найти перстень. Это единственная ниточка, по которой я смогу отыскать сестру. Мы договорились сегодня встретиться в монастыре.

— Тебе нельзя выходить из дома. Тебя разыскивают гвардейцы. Сколько бы ты ни брила голову, она все равно тебя выдаст. Ты и трех шагов не пройдешь, как тебя сцапают.

— Но мне нужно с ним встретиться.

— Я схожу вместо тебя.

— Но почему? Тебе-то какое дело, найду я сестру или нет?

— Я хочу тебе помочь.

— У каждого есть свой интерес.

Диего окинул внимательным взглядом недоверчивую девчонку.

— Хорошо, у меня есть свой интерес. Газетная заметка. Если я найду твою сестру, то стану самым знаменитым журналистом Мадрида. Теперь ты разрешишь помочь?

Несколько секунд Лусия обдумывала ответ.

— А ты разрешишь мне здесь ночевать?

— Разрешу. Все равно воровать здесь больше нечего.

— Знаю. Из твоих вещей на продажу годилась только рамка. Остальное — просто хлам.

Диего с насмешливым изумлением приподнял брови. Он прекрасно осознавал, что живет скромно, но ему было неприятно, что какая-то соплячка, которой голову приклонить негде, отпускает такие дерзкие комментарии.

— Ну извини, у меня тут не хоромы.

— Я не знаю, сколько времени осталось у сестры. Она пропала вчера. Если верзила, или Зверь — мне все равно, как он там зовется, — ее запер, то… наверное, она уже умирает.

Девчонка не собиралась превращать разговор в обмен шутливыми фразами. Она была в отчаянии, и ее черные глаза напоминали бездонный колодец, в который и заглядывать страшно.

37

____

Диего шел по боковому проходу Собора Святого Франциска Великого. Вокруг царил хаос: беспорядочно сваленные балки, изрезанные полотна, разноцветные осколки мрамора и скульптур.

Старенький монах зажигал перед алтарем свечи. Диего обратился к нему с вопросом, где найти брата Браулио.

— Он предается раздумьям в своей келье, — ответил старик и перекрестился.

Порыв ветра задул только что зажженные свечи. Лишь одна не сдавалась, словно огонек надежды, и монах вновь зажег от нее остальные.

— А где его келья?

Старик медлил с ответом, эти несколько секунд показались Диего вечностью.

— В монастырском крыле, за атриумом, — наконец прошептал старик.

Диего направился в атриум. Словно скользнувшая по каменному полу змея, его догнал предостерегающий шепот:

— Брат Браулио не любит, когда ему мешают.

Диего прошел через атриум. Сводчатый переход за ним вел к кельям, среди которых он легко отыскал клетушку брата Браулио. Монах сидел на табурете, опустив голову на грудь. Луч света освещал его фигуру. Несколько секунд Диего смотрел на человека