Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

В Вашингтоне заламывались бы руки, законопроекты принимались бы в спешке, созывались бы комитеты, сенаторы выступали бы с трибун, а повестки сыпались бы потоком, словно рекламные листовки в продуктовом магазине.

Это будет вихрь, огненная буря, водоворот, и Алона окажется в самом центре. Люди, которых она считала своими самыми близкими друзьями, самыми близкими союзниками, в одно мгновение отвернутся от неё. Из их резюме, с их открытых сайтов и профилей все упоминания о Ричмонде Тенете будут стёрты. То же самое произойдёт и с Аленой – из их социальных календарей и записных книжек мобильных телефонов.

Любой, с кем она ужинала за последние пять лет, кто ей переписывался по электронной почте, звонил или кого она видела на публике, кто работал с ней в возглавляемой ею организации по правам палестинцев, немедленно дистанцировался, отстранялся, отворачивался. Никто не хотел звонка от ЦРУ, ФБР или, что ещё хуже, от вашингтонского журналиста.

Даже Алона проклянёт имя Тенета. Она сочтёт свой брак сорокалетним обманом. Она поверит, что он предал гораздо больше, чем свою страну, гораздо больше, чем свои клятвы и служебные обязанности. Он…

предал её, свою жену, их общую жизнь. Всё это обернётся лишь уловкой, мошенничеством, аферой.

И она возненавидит его за это. Она проклянёт его до самой могилы.

И Рот знал, что она никогда не узнает правду. Даже на смертном одре, даже после смерти Тенета, он не рассказал ей о принесённой им жертве, об истинной сути своей миссии.

Конечно, для такой секретности были оперативные причины. Существовали непредсказуемые разведывательные риски и уязвимости, которые могли проявиться, если бы она узнала правду о жизни своего мужа.

Конечно, были.

Но только до определенного момента.

На смертном одре?

Конечно, он мог бы сказать ей тогда. Если бы он был там. Если бы позволили обстоятельства. Умереть, зная, что её муж не предатель, – это, конечно, было то, что прожорливый зверь национальной безопасности мог бы стерпеть.

А Рот мог?

И разве не к этому всё сводилось? К армиям, нациям, войнам. К содержимому сердца одного человека? Сердца генерала. Сердца президента. Сердца короля, кайзера, царя или фюрера.

Рот всё ещё любил эту женщину. Теперь он это видел, наконец-то признал это в себе, пусть даже и спустя сорок лет. Она тоже любила его когда-то. Любила сильнее, чем Ричмонда Тенета, и говорила ему об этом. Но полюбит ли она её ещё? И полюбит ли, если бы знала, что он не предатель?

На тот момент никто, кроме Рота, этого не знал. И он собирался спрятать это знание так глубоко в себе, что оно словно бы и не существовало.

Он сделает это ради безопасности миссии.

И он сделает это из зависти своего сердца.

Это была миссия, из которой не было возврата. Не было победы. А для Алоны это принесло бы лишь позор, унижение и постоянную угрозу смерти с обеих сторон.

Рот мог облегчить это бремя, рассказав ей, кем на самом деле был её муж.

Он посмотрел на неё. Он знал, о чём она думает. Её мысли отчаянно перебирали перестановки, воспоминания о всём браке, перебирая миллионы взаимодействий, неосторожные моменты, брошенные слова, возвращаясь к тем дням, когда они с Тенетом…

и Рот пили вместе в «Старом Гамлете» и думали, что строят мир заново.

Рот был достаточно мудр, чтобы не недооценивать её. Она бы всё видела, даже когда смотреть было не на что. Она спала рядом с Тенетом каждую ночь.

Слышала, как он говорил во сне. Она была женой. Она знала то, что должно быть непознаваемым.

«Ты ведь здесь не для того, чтобы что-то мне сказать, правда?» — медленно проговорила она.

«Ты здесь, чтобы за что-то извиниться. Вот именно, Леви? Ты здесь, чтобы искупить свою вину».

«Я здесь, чтобы сказать вам…»

«Ты отправил его в Париж, — сказала она. — Вот почему ты здесь. Чтобы признаться».

Он не мог ей лгать.

«Вы здесь, чтобы уменьшить свою вину».

«Я здесь, чтобы сказать тебе, что он отклонился от сценария, Алона».

"Что это значит?"

«Он ушел по собственному желанию».

« По собственной воле?»

«Он сбежал, Алёна. Он нас предал».

Её лицо побледнело. Она посмотрела на Рота, словно на привидение, её голова медленно покачала. «Это ложь», — прошептала она.

«Это не ложь».

«Это ложь, Леви Рот. Это ложь, это ложь, это чёртова ложь».

Он покачал головой. «Это не так».

Он едва мог поверить в то, что делает. Всё было по плану, всё было согласовано и обсуждено, и всё же это было откровенным предательством. Он отравлял её память о Тенете, одновременно питая собственную надежду.

Это было ложью. Он был ложью.

«Он бы этого не сделал», — сказала она.

«Мы следили за ним, Алёна. Выслеживали его. Улик становилось всё больше, и он знал, что мы приближаемся».

«Ты за ним наблюдал?»

«Мы за всеми наблюдаем», — сказал Рот.

«Это просто невозможно».

«Всё под солнцем возможно».

«Я лежу рядом с этим человеком каждую ночь сорок лет. Я знаю, что возможно».

«Он никогда не оставлял тебя с вопросами?» — спросил Рот. «Необъяснимые отлучки? Ночные прогулки с собакой? Секреты?»

«Он работает в ЦРУ, — сказала она. — Или вы забыли?»

«Я не забыл».

«Его работа скрытна».

«Не все его секреты были частью его работы», — сказал Рот, подсыпая яд, вставляя нож и поворачивая его.

Теперь она плакала молча, слезы капали по ее лицу на пол.

Рот знал, что ему не нужно всё объяснять. У всех мужчин свои секреты, а у всех жён свои подозрения, страхи, взгляды украдкой, прерванные телефонные звонки. Рот знал, что её воображение наполнит его слова большим смыслом, чем он сам, если бы говорил без умолку.

«Возможно, вы не знали своего мужа так хорошо, как вам казалось», — сказал он.

Рот презирал себя за это. Он мог поступить иначе. Это был лишь один из вариантов, и, возможно, даже не лучший. Он мог показать ей улики. Она была обучена этому ремеслу. Она бы знала, что видит. Записи телефонных разговоров, стенограммы, перехваченные электронные письма, тайные встречи с российскими коллегами, заснятые на камеру.

Это был выбор Рота — пойти по этому пути, намекнуть на неверность, отравить все ее воспоминания о мужчине, который любил ее всю свою жизнь.

«Он был не тем, кем вы его считали», — сказал Рот, придавая своему тону категоричность. «Он никогда им