Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

– Он меня продырявил, – проговорил инспектор, скрипя зубами.

– Ка… как это – продырявил?

– Он в меня выстрелил. Из арбалета. Антимама, как больно!

Скарпа протянул к другу руки, взгляд как у лунатика. Ноги его дрожали.

– Кто это был? Ты его хорошо рассмотрел? Какой он: высокий, низкий, белый, черный?

– Антимама! Ты должен отвести меня в больницу. Насадил на вертел как, жаркое! Скарпа, скорее, мне надо к врачу.

– Хорошо, я вызову скорую.

– Пока они приедут, пока меня погрузят. Нет, дойдем пешком, тут два шага, давай быстрее.

Дорогая редакция!

Я уже довольно хорошо изучил туристов и научился отвечать на их каверзные вопросы. Когда меня спрашивают: «В Венеции можно ходить пешком, или там только каналы?» – я не смеюсь и не начинаю иронизировать, хотя это напрашивается само. Я говорю: «Нет, у нас в Венеции есть не только каналы. Раньше их было слишком много, поэтому некоторые мы засыпали землей, и теперь по ним можно ходить. Нет, вы не испачкаете ноги в грязи, потому что они не только покрыты землей, но еще выложены сверху камнями. Еще в Венеции имеются очень характерные узенькие улочки, какие-то более старинные, какие-то менее, которые соединяют ее многочисленные каналы и площади. По ним ходить очень удобно, они ровные и не имеют препятствий, если, конечно, таковыми не считать мосты».

И, даже глазом не моргнув, я отвечаю на вопрос: «А в Венеции есть машины скорой помощи?» Естественно, есть, только они не могут ездить по Страда-Нова и не подъедут на всей скорости и с включенной сиреной к Кампо-Санта-Маргерита, чтобы потом резко умчаться, это нет. В этом вы правы. Если кто-то вызывает скорую помощь в надежде увидеть ее стремительно мчащейся по Венеции, этого он не увидит.

Я также понимаю тех, которые задаются вопросом: «А где в Венеции играют дети?» Это проблема всех больших городов в мире, и некоторые думают, что и в Венеции она тоже есть. На самом деле, у нас для этого имеется очень много мест. Взять, к примеру, площадь Святого Марка. Специально отведенные для детских игр места есть в коридорах музеев. И в вапоретто [139] дети могут играть на палубе, а еще они помогают матросам бросать канат, чтобы пришвартоваться. Опять же, прекрасная игра – гонять голубей. Всем детям она очень нравится.

Но всегда бывает нелегко отвечать на такие вопросы: «Я иностранный турист, могу ли я сыграть свадьбу в Венеции?» С какой стати мы должны вам в этом потакать? Почему вам не терпится сделать нас своими сообщниками? Ведь вы просто попытаетесь переложить вину на нас, когда потом скажете: «Вообще-то я не собирался жениться, но город меня околдовал».

А что можно ответить на такое: «Я планирую прибыть в Венецию на своем судне, каким правилам я должен следовать?» Дорогой, ты прибываешь, швартуешься в предназначенном для этого месте и дорого за это платишь, что еще?

Или другой вопрос: «Как мне добраться на вапоретто до Театра Гольдони?» Сойдя на нужной остановке. «Почему в Венеции гондольеры гребут стоя?» Чтобы переварить сытный обед, а вы как думали?

А один раз меня даже спросили: «Где я могу поиграть в хоккей в Венеции?» Я посмотрел на маленького господина в очках, с прилизанными немногочисленными светлыми волосами. Он был таким серьезным, что я изо всех сил постарался сдержаться, чтобы не рассмеяться, и ответил: «В Доломитовых Альпах». А он мне задал следующий вопрос: какая линия вапоретто ведет от площади Святого Марка до ледовой арены в Доломитовых Альпах. И тогда меня понесло:

– Вапоретто номер сорок два, конечная остановка «Ледовая арена, Доломиты».

Его последний вопрос оставил меня в замешательстве: «Во сколько она закрывается?»

Что он имел в виду? Венецию? Я рыдаю от умиления.

Растроганный венецианец

Декабрь 1993

17 июля

Четверг

– Не может быть! Он правда выстрелил? – воскликнул инспектор Скарпа. – Он… он в тебя попал? Это кровь? – заорал полицейский, увидев капающую из-под пальцев Стуки алую жидкость. – Сюда, сюда, – бормотал Скарпа, обхватив Стуки за талию и почти приподняв его.

– Полегче, больно!

– Так… давай… идем в больницу Святых Иоанна и Павла. Стисни зубы. Может быть, все-таки вызвать скорую?

– Не надо, дойдем.

Друзья заковыляли по улице, названной в честь Девы Марии[140].

– Долго еще?

– Ты, случайно, не собираешься грохнуться в обморок, как поэт перед прививкой?

– Просто моя кровь мне может еще понадобиться.

– Зажми рану сильнее.

– Зачем?

– Так кровотечение оста… Стуки! Вечно ты надо мной смеешься!

– Ты еще и не того заслуживаешь. Помнишь апрель девяностого года?

– Нет.

– Здесь, в Венеции. Кто-то позвонил из ближайшей к школе телефонной будки и предупредил о заложенной в здании бомбе. И нам с тобой пришлось целую неделю дежурить около того телефона-автомата. И вдруг, в одно грозовое весеннее утро, ты объявил, что знаешь, как найти виновника. Ты куда-то испарился и через полчаса повел меня к школе, из которой в тот момент выводили учеников из-за очередного предупреждения о минировании.

– Точно! Все мокрые от дождя, как лягушата. И из окна школы напротив один парень кричит девушке на улице: «В этот раз это не я!»

– Ты мне сказал: смотри, вот он, наш телефонист. И это был именно он, влюбленный по уши и срывающий уроки в школе, где училась его девочка, чтобы пойти с ней погулять в парке.

– Мы его тогда просто отпустили. Что еще с ним было делать?

– Так это ты позвонил тогда в полицию? Допустил, чтобы детей вывели на улицу в такую погоду?

Скарпа начал что-то пространно объяснять о стратегиях расследования и о своих осведомителях, но Стуки его уже не слушал. Инспектор как-то странно стал всматриваться вдаль: временами ему казалось, что у моста сидит сама Дева Мария в развевающемся на ветру плаще и смотрит на них ласковым взглядом.

– Стуки, а помнишь польских монахинь?

– Каких именно?

– Которые из под полы торговали реликвиями.

– Нет, сейчас не припомню. Какая длинная Венеция, когда теряешь кровь, – процедил сквозь зубы Стуки.

– Потерпи, мы уже у моста Пиован.

– Сколько ступенек в этом городе! Я начинаю понимать туристов.

– Держись, друг, уже немного осталось. Мы на Калле-Ларга-Джачинто-Галлина. Ты помнишь, кто это – Джачинто Галлина?[141]

– Та, которая в бульоне?[142] – заплетающимся языком спросил Стуки.

– Ну все, дошли, – пытался подбодрить друга Скарпа, который уже практически тащил Стуки на себе.

– Лошадь… она шевелится.

– У памятника Коллеони?