Семеро с Голгофы - Энтони Бучер

и беглое замечание сержанта о том, что Мартину уже было известно, привели к тому, что вечерние выпуски газет запестрели заголовками: «Новый удар швейцарской секты», «Полиция не может найти убийцу Шеделя».

«Несмотря на попытки полиции утаить или принизить значение этого существенного факта, – читал Мартин, – редакции стало достоверно известно, что на теле Пола Леннокса, отравленного в четверг вечером на сцене аудитории Уилера Калифорнийского университета, был обнаружен знак Семерых с Голгофы. Именно Леннокс, что уже не является тайной, был источником эксклюзивно обнародованной на страницах нашей газеты информации, касающейся Семерых с Голгофы и действий швейцарской секты, известной под названием „виньяры“». Далее следовал повтор опубликованной ранее статьи со следующим примечанием: «Ричард Уортинг, близкий друг Леннокса (Мартина это заявление несколько покоробило), представивший нам данную информацию, и сам получил эту метку – знак смерти, и лишь с немалым трудом добился того, чтобы полиция обеспечила ему охрану».

Любопытствуя, что тут еще можно найти, Мартин перелистал газету. Точно, вот она, редакционная статья на полколонки, где в пух и прах разносится полиция, а также содержатся некоторые замечания, способные вызвать сильнейшее негодование у работников швейцарского консульства.

Версия, связанная с виньярами, кажется чертовски правдоподобной, уж точно куда более правдоподобной, нежели предположение, будто Алекс совершил два хладнокровных убийства из ревности. Разумеется, никогда не знаешь, до чего она может довести человека, и все же это явно недостаточный мотив, особенно если речь идет о таком симпатичном и миролюбивом человеке, как Алекс. А тут еще это новое послание Уортингу – случайность или…

Мартин задумался.

В воскресенье днем Мартин пошел прогуляться по холмам вместе с Моной, Лупе Санчес и Куртом Россом. Лупе, казалось, чувствовала себя наилучшим образом, хотя и была встревожена болезнью отца и ожиданием звонка из Лос-Анджелеса, который мог последовать в любой момент. Пока девушки щебетали что-то по-испански, Курт взял Мартина за локоть и на минуту задержал его.

– Слушай, – неуверенно начал он, – в газетах правду пишут?

– Практически всегда врут.

– Нет, нет, я не о том. Я про то, что ты якобы видел, про знак. Это правда?

– Да. Видел собственными глазами, и Мак может это подтвердить, что бы там сержант Каттинг ни говорил о моем разыгравшемся воображении.

– Это в точности такой знак, который нашли на теле дяди?

– В точности ли – не скажу. Я видел его только мельком, да и то в суете. Но что это был тот же символ – факт.

Курт был явно встревожен.

– Мартин, – помолчав, продолжил он, – я ничего не могу понять. Я швейцарец, и если бы такая секта существовала, должен был бы знать. Но даже если так, какая связь между Полом и моим дядей?

– Мона говорит, ты поднимался на сцену в тот вечер? – в интонации Мартина прозвучал столько же вопрос, сколько утверждение.

– Да, но ничего не видел. Да и как увидишь, когда там столько народу толпилось?

– К столу подходил?

– На котором бокалы стояли? Было дело. Но с тобой заговорить не пытался, тебя со всех сторон окружали зрители. Даже взгляд перехватить не мог.

– Ничего необычного не заметил?

– Нет.

– Ну, где вы там застряли? – Голос Моны прозвучал ярдах в двадцати впереди, и мужчины ускорили шаг.

Вдруг Курт снова остановился.

– Необычного!.. Точно. Была одна мелочь. Только сейчас вспомнил. Проходя мимо стола, я услышал, как одна дама в красном платье спрашивает: «Где у них тут фонтанчик с питьевой водой?» Я обратил внимание, потому что и сам его искал. А стоявший рядом с ней невысокий смуглый мужчина – это ведь был доктор Лешин, верно? – сказал: «Почему бы тебе здесь не выпить?» – и указал на бокал на столе.

– Какой? – встрепенулся Мартин.

– Откуда мне знать? Странным только показалось предложение воспользоваться театральным реквизитом. Впрочем, особого внимания я не обратил.

– Ну, а женщина что?

– Она сказала: «Не так-то уж я умираю от жажды», – что-то в этом роде. Точно не скажу, я просто мимо проходил.

Мартин замолчал. Что это, совпадение или какой-то новый важный след? Неужели доктору Лешину пришла в голову безумная идея отравить разом и жену, и ее любовника? Знал ли он об этом романе и давал ей понять, что знает? Или это просто нелепая обмолвка? А ее отказ – чем его объяснить? Тем, что она знала про содержимое бокала, или то было естественное нежелание пробовать на вкус то, что на сцене сходит за вино?

– Так что вы, идете или нет? – окликнула мужчин Лупе.

– Сам-то ты что обо всем этом думаешь? – спросил Курт, догоняя девушек.

– Да ничего не думаю. – И это была чистая правда.

После часовой прогулки, принесшей ему, как и всем остальным, немалое удовольствие, Мартин растянулся в тени большого дерева; Мона присела рядом. Курт и Лупе куда-то ушли, якобы цветы пособирать.

После долгого молчания, которое должен же был кто-то нарушить, Мона спросила:

– Ну, и как твои успехи в роли детектива-любителя?

– Безобразно.

– Как это «безобразно»? – Произнесенное с боливийским акцентом, это слово прозвучало поистине странно.

– Ничего не сходится… – Мартин раздраженно выдернул из земли травинку. – К тому же я нарушил первое правило хорошего детектива.

– О чем это ты?

– Детективы не влюбляются. – Он нежно поцеловал ей руку.

– Pero, que tonterias me dices! – прошептала Мона. – Enamorado tu?[59]

На эти темы лучше всего говорить по-испански, подумал Мартин и, перехватив эстафету у Моны, перешел на этот язык и не умолкал до тех пор, пока оба одновременно не решили, что лучше всего не говорить вообще. И Мартин совершенно забыл, что завтра предстоит дознание по делу об убийстве Пола Леннокса.

Впрочем, эта забывчивость не имела значения, ибо дознание не выявило никаких новых фактов, представляющих сколь-нибудь существенный интерес.

Мартину, в отсутствие родственников, пришлось участвовать в формальном опознании тела. Процедуру эту он нашел почему-то особенно неприятной. Затем последовали вопросы, касающиеся того, что произошло на сцене аудитории Уилера; это стало фактическим повторением его разговора с сержантом Каттингом. О Семерых с Голгофы никто не заикнулся, что совершенно не удивило Мартина. Судя по всему, утечка информации, произошедшая благодаря обращению Уортинга, привела сержанта Каттинга в такое раздражение, что он, видно, дал себе слово просто забыть об этом нелепом символе.

Вскрытие показало, что доза стрихнина составляла три грана – более чем достаточно, чтобы отправить человека на тот свет. Никто из тех, кто мог бы дать показания касательно возможных мотивов покушения, вызван не был, и жюри вынесло предсказуемый вердикт: Пол Леннокс скончался от отравления стрихнином, что квалифицируется как преднамеренное убийство, совершенное одним лицом или