Кто есть who, или Почем фунт лиха? - Сергей Михайлович Кравцов

Откуда-то с запада дул свежий ветер пахнущий дождём. Глядя на летящие по небу облака, Андрей вдруг внезапно осознал: случившееся сегодня – это ЗНАК! Похоже, проникшись к нему сочувствием, судьба решила сделать свой, без преувеличения, подарок. В самом деле! Это как же ему повезло, что вчера двое этих пропитых мазуриков в окрестностях Филимоновки нашли больную овцу, привезли её в Даниловку и продали Зайнудиновым. Как ему повезло, что об этом узнала Марина… Ведь этот случай – убойнейший козырь во всей этой насквозь фальшивой вакханалии, который напрочь опровергает версию о халатности даниловской ветслужбы, что и стало причиной появления сибирки. А то, что два недалёких коновала – главный районный медик и главный районный ветеринар принудили пропойц дать фальшивые показания – это даже хорошо! Те два милицейских офицера, судя по всему, парни вполне порядочные и, случись им придётся рассказать, как, почему и какие именно показания они получили от овцекрадов, врать не станут. И тогда всей шайке чиновных фальсификаторов не позавидует и утопленник!

Неожиданно Андрея кто-то окликнул. Это снова был всё тот же неугомонный Геннадий Поддавалов. Хлопая глазами, библиотекарь удивлённо озирал «персоналки» и людей, которые без конца входили и выходили из офиса ЖКХ, что-то обсуждали, о чём-то спорили.

– Андрей Васильевич, а что здесь происходит? – недоумённо жестикулируя руками, поинтересовался он. – Я в окно, было дело, глянул: что за суматоха? То ли – свадьба, то ли –саммит ООН…

– Совещание по карантину, – взявшись за велосипед и, собираясь уезжать, ответил Березинцев.

– Секундочку, секундочку, Андрей Васильевич! – зачастил Поддавалов и, осуждающе сверкнув очами, вопросил. – Совещание… А будет ли толк от этого чиновного пустословия?! Я тут эпиграмму про наших чинуш написал: хватит болтать день и ночь! Что воду в ступе толочь? Что ни возьми – всё в развале. Лучше б вы землю копали!

– Лучше и не скажешь! Как говорится, не в бровь, а в глаз! – с трудом превозмогая смех, похвалил Андрей, изобразив жест восхищения.

– Я всегда знал, что только ты меня понимаешь! – не тая грусти, вздохнул библиотекарь. – Шуре своей прочитал, она мне объявила: чем всякую бездарную чушню писать, лучше бы сараем занялся – того гляди, завалится. Сарай… это – сиюминутно, а поэзия – вечна! Да если бы только Шура… Тут многие норовят меня поддеть, вроде того, ерундой я занимаюсь…

– Это всё они из зависти! – авторитетно определил Березинцев. – Поэт, никем не критикуемый и не гонимый – не поэт! Давай, Геннадий Станиславович, глаголом жги сердца людей! – добавил он, запрыгивая на велосипед.

Крутя педали, он мысленно прикидывал, сколько же ещё у него сегодня дел… После обеда нужно успеть заскочить на подсобное хозяйство ЖКХ, потом проколоть на СТФ поросят витамином и ферроглюкином, потом отработать вызовы по селу… Мрак! Снова вспомнив только что состоявшийся разговор с Поддаваловым, он невольно улыбнулся – чудит мужик! Впрочем, пусть чудит. Кто-то сказал, что чудаки украшают мир… И тут, Андрей неожиданно для себя подумал о том, что, вообще-то, было бы неплохо ему самому написать статью для районной газеты. А почему бы нет? Курсовые в институте он всегда писал, как бы, даже, неплохо. Вот, взять, и написать о ветеринарной работе, сколь она нелегка, какими рисками изобилует, и сколь «высоко» её ценит государство в лице ветеринарных чиновников. Да, потом кто-то тоже может сказать, что и он тоже взялся чудить. Ну и пусть! Все мы чудим, каждый в меру своих способностей…

«Точно! Сегодня же сяду, и напишу, – решил он. – И озаглавлю её так: «О бедном ветеринаре замолвите слово». В смысле ранней «артиллерийской подготовки» к совещанию в области – это будет классный ход!»

Когда он вошёл в дом, обед уже стоял на столе.

– Прямо удивительно! – сыронизировала Ольга. – Почти вовремя пришёл. Что там новенького? Что у Зайнутдиновых?

– Да у них всё нормально. Все районные службы сюда прискакали. Сейчас в конторе ЖКХ такое столпотворение! Милиция допрашивала тех алкашей, что продали деду Рашиту овцу. Всё домогались от них признания, будто спёрли они её здесь, в Даниловке. – Березинцев указал пальцем куда-то вниз.

– А почему это им так нужно? – на лице жены отразилось недоумение.

– Это для них вопрос принципиальнейший, – Андрей многозначительно повёл головой. – Они уже успели наквакать и нахрюкать в область о том, что у нас в районе есть только один населённый пункт, где вспыхнула сибирка – это Даниловка. Уже назначен виновный – это я. А если вдруг окажется, что есть ещё одно село, где нашлась овечка с антраксом, тогда, как быть? В таком случае, моя виновность оказывается под большим вопросом. В таком случае может обнаружиться настоящий виновник. А он-то человек особый, чем-то им выгодный… Как такого наказывать? Да и им самим такие шишки могут посыпаться, что – о-го-го! Во-о-о-т! Поэтому-то и была устроена комедия с «выяснением истины»…

Смеясь, он рассказал об увиденном им допросе, и предупредил Ольгу о том, что это, пока что, лучше оставить в секрете.

– …Меня они даже не заметили – уж так были обеспокоены получением нужного им признания от тех пьянчужек. Ну а мне это пригодится, когда буду отбиваться в области. Это такой «козырь», что если его выложу, то и «тузам» с «королями» придётся несладко. Это будет для них мой маленький сюрприз.

Глядя на то, как Андрей энергично орудует ложкой, Ольга села напротив и подперла голову рукой. Почувствовав её взгляд, Березинцев остановился, и тоже внимательно посмотрел на жену.

– Что-то хочешь спросить? – деловито поинтересовался он.

На это Ольга как-то непонятно улыбнулась и, как бы, про себя, произнесла:

– Вот, сколько уже мы с тобой живём? Лет пятнадцать… А у меня такое ощущение, что я тебя совсем не знаю.

– Хм-м-м… Ты страшно удивишься, но я и сам себя до конца не знаю, сам себя иногда не могу понять. – Андрей со смехом недоумённо потряс головой. – Так что, это, как говорил Карлсон, дело житейское. Но ты, всё же, хочешь спросить о чём-то конкретном. Да?

– Да… – Ольга тягостно вздохнула. – Что там у вас за разговор был с Катей Золотовой? Говорят, она после этого почему-то расстроилась до слёз…

«Вот, заразы! Всё-таки, напели, передали… Ну, деревня, едри её! Слухи разносятся в момент…» – мысленно отметил Березинцев.

Как он уже не раз замечал, его семейная жизнь для некоторых односельчан была чем-то вроде красной тряпки для быка. Их почему-то раздражало, что, несмотря на трудности и сложности жизни, Андрей не спивается, не тиранит семью, не собачится с соседями, не унижает подчинённых. Но самым большим его «грехом» было то, что он не