Автоинспекция - Бентли Литтл

– Особенно в отношении цветных сообществ, – продолжил инструктор, с нарочитой неспешностью сверля Хорхе взглядом. – Это подводит нас к следующему вопросу. Почему в правах не указана раса водителя? Если полицейский останавливает машину, он ведь видит, кто перед ним – китаеза или мексикашка, верно? Так почему эта информация не должна быть в правах? Она должна храниться в чипе. Чтобы, если офицер проезжает мимо, система сигнализировала ему, кто за рулем.

Лейн замолчал, будто специально придавая вес своим словам. Его взгляд снова впился в Хорхе.

– Так мы будем знать, приближаемся ли мы к хорошему человеку… или к плохому.

Хорхе почувствовал, как волна гнева захлестнула его.

– Chinga tu mama[16], – бросил он, не отводя взгляда.

Мистер Лейн улыбнулся. Широко. Словно ждал именно этого ответа.

– Неплохо. У тебя есть преимущество перед твоими товарищами, – произнес он. – Ты будешь иметь право на двойную зарплату.

В комнате раздался смех. И Хорхе почувствовал укол ненависти ко всем присутствующим.

Мистер Лейн шагнул ближе и положил обе руки на плечи Хорхе. Его фигура, скособоченная из-за одной непропорционально длинной руки, нависала как тень. Хорхе напрягся, готовый нанести удар в живот, но взгляд, скользнувший за плечо Лейна, остановился на изуродованном теле БиДи. Хорхе понял, что это не время и не место для героических поступков. Он замер.

– Я возлагаю на тебя большие надежды, Хорхе, – сказал мистер Лейн. Его дыхание пахло сладко, как мед. – Слушай и учись, и ты далеко пойдешь.

Хорхе ничего не ответил. Мистер Лейн опустил руки, отступил на шаг и отдал Хорхе честь своей длинной рукой. Затем, словно ничего не произошло, продолжил лекцию – на этот раз рассуждая о чертах характера, необходимых для эффективного работника, и не упоминая о расе.

Группа медленно двинулась назад, к центру комнаты неправильной формы. Мистер Лейн вел их за собой, погруженный в страстный монолог. Хорхе бросил взгляд в сторону БиДи. Тот, казалось, шевельнулся. И Хорхе почувствовал облегчение. Видимо, БиДи приходил в себя. Наверняка скоро его отвяжут, окажут помощь…

Но что-то было не так. Один из стажеров пошевелился, свет сместился, и Хорхе с ужасом осознал, что то, что он принял за движение, на самом деле было роем. Тысячи муравьев покрывали тело БиДи. Их живой, пульсирующей массой кишела каждая его часть, и это движение насекомых создавало иллюзию жизни. Хорхе захотелось закричать, разорвать эту тишину, сбежать из этого кошмара.

Мистер Лейн, продолжая говорить, перехватил взгляд Хорхе и… улыбнулся.

Глава 20

Тодд получил новые водительские права в субботу. Розита была на работе, поэтому, услышав, как в щель упали конверты, он вышел в прихожую и поднял их. Сверху лежал конверт из Департамента автотранспорта. Тодд ждал это письмо и, не теряя времени, вскрыл его, радуясь, что права пришли до истечения срока действия старых.

Несколькими днями ранее он пытался дозвониться в службу поддержки Департамента, чтобы узнать, как продвигается процесс продления. Автоответчик сухо сообщил, что ожидание займет около часа, и предложил оставить номер для обратного звонка. Спустя два часа ему наконец перезвонили. Монотонный мужской голос на другом конце линии проинформировал, что статус его заявки все еще значится как «в процессе». Тодд спросил, что ему делать, если новые права не придут вовремя

– Мы не отвечаем на гипотетические вопросы, – отрезал оператор и тут же повесил трубку.

Новые права были прикреплены к картонной подложке липким клеем, и Тодд аккуратно отклеил их, чтобы рассмотреть. Стиль водительских удостоверений изменился. «Наверное, обновление дизайна», – подумал он. Фотография, как всегда, оказалась неудачной. Он выглядел так, будто неделю не брился, с растрепанными волосами и усталым выражением лица, словно кто-то сфотографировал его в самый неподходящий момент.

Номер машины казался более заметным, возможно, из-за другого цвета. Чтобы убедиться, Тодд достал бумажник и сравнил карточки. Да, теперь номер был красным, а не синим, и выглядел немного крупнее. Но это было не единственное изменение. Номер нового удостоверения оказался другим.

Тодд нахмурился. Это показалось ему странным. Еще более странным было то, что этот новый номер казался ему знакомым. Но как такое возможно?

Он задумчиво разглядывал карточку. Тодд никогда не запоминал номера своих прав – каждый раз, когда их нужно было указать, он просто доставал удостоверение и переписывал цифры. Но этот номер он знал, хотя не мог сразу вспомнить откуда.

Еще одна деталь вызывала вопросы. Номер нового удостоверения состоял только из цифр, тогда как прежний начинался с буквы Н. Тодд был уверен, что эта буква обозначала тип его водительских прав. Но новый номер был просто номером.

341579.

И тут его осенило. Этот номер казался знакомым не просто так. Это был тот самый номер, который был вытатуирован на руке его прабабушки в Освенциме.

Холод пробрал его до костей. Тодд направился к офисному шкафу, где хранились семейные реликвии. Он вытаскивал одну картонную коробку за другой, пока не добрался до той, на которой черным маркером было написано: «1940–1960».

Эта часть семейной истории была не просто знакома ему с детства – ее буквально вбивали ему в голову на каждом семейном сборе. Открыв коробку, Тодд принялся рыться в ее содержимом: медали и ленты, дневники в потертых кожаных переплетах, пожелтевшие от времени правительственные документы. Все это хаотично высыпалось на пол.

Наконец он нашел то, что искал: стопку старых фотографий, скрепленных резинкой, которая рассыпалась у него в руках, стоило ему ее коснуться. Тодд начал перебирать снимки. Он не видел их много лет, но каждый из них был ему до боли знаком.

Эти фотографии и семейные истории, связанные с ними, были частью ежегодного ритуала в детстве. Он поднял верхний снимок, где его бабушка была запечатлена еще маленькой девочкой в Нью-Йорке, и отложил его в сторону. За ним последовали фотографии родственников: свадьбы, похороны, новые машины, дома, отпуска. Все это мелькало, словно лоскуты прошлого.

Наконец он нашел то, что искал. На фотографии была его прабабушка Эльза, смотрящая прямо в объектив. И за ней – тот самый кадр, от которого у него в детстве были кошмары: крупный план ее вытатуированного на руке номера.

341579.

Это был тот же номер. Тодд и так это знал, но, когда он увидел подтверждение на дряблой, испещренной временем коже прабабушки, его сердце учащенно заколотилось. Воспоминания о детском страхе нахлынули с новой силой – том самом ужасе, который охватывал его каждый раз, когда он смотрел на эту фотографию и слушал тяжелые рассказы бабушки о том, что довелось пережить ее матери.

Совпадение? Возможно. Но осознание этого делало номер не менее зловещим. Тодд перевел взгляд с фотографии в руках на водительское удостоверение, лежащее на столе. Мысль, которая внезапно пришла ему в голову, была странной и отталкивающей: люди, готовые поднять бунт из-за регистрации оружия, опасаясь, что правительство будет использовать эти данные для слежки, совершенно спокойно относятся к тому, что Автоинспекция знает их рост, вес, цвет волос и глаз и при этом присваивает каждому уникальный номер.

Например, 341579.

С сегодняшнего дня этот номер был не просто меткой, по которой нацистская Германия отслеживала его прабабушку. Теперь это был его собственный номер – номер, по которому его правительство будет отслеживать его самого.

Если он захочет обналичить чек, ему придется предъявить этот номер. Если он захочет снять деньги в банке, этот