Детектив Киёси Митараи - Содзи Симада

Выходит, мы не можем с уверенностью сказать, был ли посетитель левшой. Только Ватсон мог попасться на удочку Холмса. Ну и что после этого ты будешь мне говорить? Хвастун – он и есть хвастун. Впрочем, очень может быть, что Холмс со скуки просто разыгрывал простодушного Ватсона.

Что еще?.. Холмс считался мастером переодевания. Он часто бродил по городу, нарядившись старухой, – напяливал седой парик, приклеивал густые брови, брал в руки зонтик от солнца. Знаешь, какого роста был Холмс? Почти метр девяносто. Представляешь такую старушку? Это или переодетый мужчина, или какой-то оборотень. В Лондоне все покатывались со смеха, глядя на это зрелище: «А-а! Шерлок Холмс идет!» И только Ватсон ничего не замечал.

Вот до чего доводит кокаин! У Холмса мозги плавились от игры в угадайку. Я еще удивляюсь, как он совсем не спятил. С ним же случались припадки. Ватсон писал, что Холмс был классным боксером, с ним мало кто мог соперничать. Думаю, когда на него находило, он не раз посылал своего друга доктора в нокаут.

А вот Ватсон послать Холмса не мог, потому что тот давал ему материал для историй. Поэтому старался не портить ему настроение, проявлял о нем трогательную заботу. Всякий раз, когда Холмс, замаскированный под старушку, возвращался домой, Ватсон делал вид, что не узнает его, хотя все в округе знали об этом маскараде. Происходило это так. Хозяйка, у которой жили Холмс и Ватсон, заглянув к доктору, объявляла: «Мистер Холмс явился!». Ватсон выходил к своему другу с непонимающим лицом и, услышав: «А вот и я!», изображал неописуемое удивление и бурную радость. Вот что приходилось претерпевать Ватсону… Что с тобой, Кадзуми?

– О боже! Как у тебя только язык поворачивается! Невероятно! Смотри, отсохнет у тебя язык!

– Жду не дождусь… Вот ты сказал, что Холмс лучше меня мог определить, что за человек перед ним, что мне до него далеко. Но ты сильно ошибаешься. Я изучал астрологию, науку, лучше всего разбирающуюся в людях, позволяющую многое узнать о характере человека, с которым прежде ты никогда не встречался. Занимался и более рациональной наукой – психопатологией. Ну и астрономией, конечно.

Самый быстрый способ понять, что представляет собой человек, – выяснить, когда он родился. Но некоторые клиенты не знают, во сколько они появились на свет. Число и год, конечно, знают, а точное время – нет. При общении с ними я могу его определить, это несложно. Ты же сам не раз видел, как я это делаю, верно? А уж располагая этой информацией, в характере человека разобраться можно.

Твой любимый Холмс родился в Англии и в астрологии, извини, разбирался как свинья в апельсинах. Поэтому он и в людях разбираться не умел. Я вспоминаю себя, когда не знал астрологию. Ходил как слепой.

– В психопатологии ты действительно силен, я знаю. А как насчет астрономии?

– С астрономией тоже порядок. Как может быть по-другому у астролога?.. А-а, ты сомневаешься, потому что не видел меня смотрящим в телескоп. Телескоп у меня есть, но что толку в него глядеть? Из-за смога все равно ничего не видно. Тем не менее я владею самой последней информацией. Вот, например: есть в Солнечной системе планеты с кольцами? Кроме Сатурна, разумеется.

– Вроде нет. Только Сатурн.

– Я так и думал! Твои знания находятся на послевоенном уровне. Из учебников, отредактированных пламенем пожаров. Еще там написано про зайца, который на Луне готовит тесто для рисовых лепешек[45].

Я не удостоил Митараи ответом.

– Ты не обиделся? Да ладно тебе, Кадзуми… Просто наука все время развивается. Она не может топтаться на месте. Рано или поздно в начальной школе детей будут учить тому, как распространяются в космическом пространстве электромагнитные волны, как гравитация искривляет пространство и замедляет время, а мы будем казаться детям динозаврами, обитателями дома престарелых.

Вернемся, однако, к кольцам. Кольцо есть у Урана и у Юпитера, только тонкое. Об этом стало известно совсем недавно, буквально на днях. Меня об этом специально проинформировали.

Хотя голос Митараи и звучал серьезно, мне казалось, что он изрядно преувеличивает.

– Все ясно. Что касается Холмса и астрономии, ты большой специалист. И все же кого ты можешь признать авторитетом? Отца Брауна?

– Кто это? К церкви я никакого отношения не имею.

– Фило Ванса?

– Никогда о таком не слышал.

– Джейн Марпл?

– Это что, марка кленового сиропа?

– Инспектора Мегрэ?

– Он служит в Мэгуро?

– Эркюля Пуаро?

– Только с похмелья можно придумать такое имя.

– Ты, кроме Шерлока Холмса, больше никого не знаешь?! И даже его не признаешь! Невероятно! То есть Холмс на тебя вообще никакого впечатления не производит?

– Разве я это говорил? Мы все несовершенны. Такие люди, как Холмс, как раз меня и привлекают. Потому что он – человек, а не компьютер. Я больше всего люблю именно этот тип людей. Он – замечательная личность.

Митараи меня удивил. Я даже был немного тронут. Мой друг был скуп на похвалу, и я впервые слышал от него такие слова. Заметив на моем лице улыбку, Митараи тут же поспешил добавить:

– При этом есть один вопрос, по которому я с Холмсом категорически не согласен. Я имею в виду его работу на британское правительство во время Первой мировой войны. Он оправдывал аресты немецких шпионов, видел в них справедливость. А английские шпионы по определению оставались в стороне. Ты видел фильм «Лоуренс Аравийский»? Там хорошо показана тайная дипломатия Англии в отношении арабов. Англия была очень коварной державой в те годы.

А как англичане себя вели по отношению к Китаю во время Опиумных войн! Как можно считать справедливыми такие действия? Это же чистая политика! Холмс не должен был в нее влезать. Надо было оставаться в стороне.

Скажешь, им двигал чистый наивный патриотизм? Он не разбирался в политике, если верить Ватсону? Но преступления случаются и в политике тоже. Подлинная справедливость должна стоять выше патриотизма. В последние годы Холмс подорвал свою репутацию. Это факт. Лучше б он погиб, когда свалился в водопад с профессором Мориарти. А воскресший Холмс уже оказался другим человеком. Британское правительство создало его тень, чтобы использовать знаменитого Шерлока Холмса в своей пропаганде. Свидетельство тому… Это еще кто?

В дверь кто-то постучал. Стук был какой-то особенный, угрожающий. Не дожидаясь нашего ответа, дверь резко распахнулась, и на пороге возник хорошо сложенный здоровяк лет сорока, облаченный в неброский, скромный костюм.