Ключи к Тайнику - Мария Владимировна Карташева

— Софья увезла в неизвестном направлении, — пожал плечами Мамыкин и стал собирать свой чемоданчик.

* * *

Добравшись до дома Зинаиды, Ласточкин с Унге безуспешно звонили и стучали в дверь, пока из соседской квартиры не высунулась неопрятная полная дама.

— Чего вы звоните? Чего тут стучите? У вас мозги набекрень, что ли, добрым людям отдыхать мешаете, — рявкнула она.

— Следственный комитет, — раскрыла перед ней удостоверение Унге, — когда вы в последний раз видели свою соседку.

— Давно, — бросая в широкий рот ириску, ответила женщина, — да если бы и вообще не видела, то не расстроилась бы.

— Как так, она человек пожилой, вдруг нужно что-нибудь, — возразила Унге.

— Ага. Мне как раз заняться нечем, — разворачивая следующую конфетку, сказала женщина, — я, знаете ли, не социальная служба, чтобы бабками чужими заниматься. Своей, — она резанула пальцами по горлу, — через край, не знаешь куда деваться.

— Как давно вы её видели в последний раз? — выдохнула Унге, сдерживая очередной порыв хоть как-то воззвать к совести соседки.

— Да давно, сказала же. Я не считала. Ну, звонькайте, звонькайте. Старая перечница глуха, как танк, может, дреманула, — закрыв дверь квартиры, женщина остановилась на секунду. — А вообще, вы б эту вонищу убрали, а. Ну, увезите её в дом престарелых, что ли, ну сил нет помойку её нюхать каждый день, — махнув рукой, женщина подхватила стоявшую на полу сумку и не торопясь пошла вниз по лестнице.

Ласточкин с Унге переглянулись, Унге покачала головой и приложила ухо к тонкой створке, за которой была гробовая тишина.

— Что делать будем?

— Не знаю. Вскрывать без ордера никак нельзя, потому что там просто залежи бумаг и прочего, и там как раз может быть инфа по сестре Нерея. А если мы вскроем без ордера, то, — Ласточкин покачал головой, — сама понимаешь, эти бумаги можно потом хоть в помойку.

— Сейчас запрошу. Но наверное, придётся ждать. Позвоню Малинину, он вроде говорил, что нам дали зелёный свет.

— Да?! А мне вот казалось, нам только по шапке дают, — проворчал Ласточкин. — Даже мне на днях прилетело несмотря на пенсию. Бывший начальник звонил, сильно гневался.

— А вы что? — Унге подняла на него глаза, отправляя сообщение Егору.

— Я, — Ласточкин расплылся в улыбке, — я со знанием дела послал его куда подальше. А что, теперь имею полное и законное право. Я ж на пенсии, старичок-дурачок.

— Так, Малинин ответил, чтобы вызывали участкового и слесаря и заходили. Ордер сейчас будет, — Унге посмотрела на Ласточкина. — Иван Гаврилович, можно я за понятыми, а вы за остальными?

— Да, конечно. — выдохнул Ласточкин. — Запах, который идёт из квартиры, что-то мне совсем не нравится.

— Думаете, умерла?

— Чего думать, смотреть нужно.

Собрав двух недовольных соседок, Унге дождалась Ласточкина, посмотрела на участкового, стоявшего в сторонке с отсутствующим видом, и решила даже не тратить время на расспросы: этот представитель закона и по сути в какой-то степени коллега явно тяготился своей работой.

— Вы бы так в сторонке не стояли. Вот понятые, берите данные, пишите протокол о вскрытии квартиры, — распорядилась Унге, глядя на участкового.

— Что тут вскрывать-то? — хмыкнул низенький мужичок с деревянным ящиком в руках, пошуровал в замочной скважине отвёрткой, и дверь с лёгким скрипом открылась. — Ну вот, — произнёс он, намереваясь войти в квартиру.

— Стоп! — резко крикнула Унге. — Вы куда? Здесь ваши полномочия заканчиваются, — она глянула через плечо на недовольного мужчину и, войдя в коридор, натянула перчатки. — Иван Гаврилович, идите сюда! — крикнула она, углубившись в недра пропитанной запахами гнили квартиры.

Недолго постояв над стекающим на пол телом старухи, Унге и Ласточкин быстро ретировались на лестничную клетку.

— Нужно кого-то из районного следствия дёргать. Мамыкин и Медикамент будут очень долго добираться, — покачала головой Унге.

— Нам с тобой главное все бумаги этой Зинаиды забрать. Она говорила, что у неё много чего накопилось. Правда, утверждала, что почти всё у неё украли, но я видел там много папок, что-то да осталось.

— Да, пренебрегать нельзя, — пробормотала Унге, вспоминая залежи в старухиной квартире. — Я написала Малинину, и Егор Николаевич через какие-то связи выбил нам самых лучший судмеда и криминалиста, — Унге тяжело вздохнула. — Там такое количество работы, мы точно до утра зависнем здесь.

— Ну, значит, вспомним молодость, — потёр руки довольный Ласточкин. — И у меня будет совершенно официальная отмазка от дачных дел.

— Мне бы ваш оптимизм. Ну пошли, пока делать что-нибудь начнём, — Унге поджала губы и глянула на участкового. — А вы организуйте нам вывоз материалов из этой квартиры.

— Это как? — набычившись спросил мужчина.

— Проявите креативность, — бросила на ходу Унге и пошла в квартиру.

* * *

Варя, раскачиваясь из стороны в сторону, сидела в коридоре больницы, она не могла заставить себя войти в палату и посмотреть на Игоря, хотя никаких особых повреждений у того не было. Для Варвары Игорь давно стал чужим, как она не старалась проникнуться к нему любовью или возродить прошедшую симпатию. После того как он нашёл её в пещере, она испытывала лишь благодарность, но не более того. И сейчас ей было мерзко оттого, что они не успели поговорить на сугубо личные темы, прежде чем их так грубо прервали. Варя прекрасно сознавала, что она хотела поговорить с Игорем только для того, чтобы его успокоить, и ещё ей казалось, что она ему должна.

Варвара уже долго варилась в кипящем бульоне своих страхов, сомнений и метаний. Таблетки, что дала ей Стеф, помогали ненадолго, а потом начиналось всё снова, хотя иногда в светлые моменты ей казалось, что она наконец переступила очередной тёмный рубеж. Но такие моменты наступали как раз перед вереницей тошнотворных снов, несущих свою пророческую миссию, но о них Варя боялась даже заикнуться. Ей не хотелось упасть в глазах Малинина до уровня странной истерички, придумывающей небылицы. А ещё случилось то, в чём Варвара даже мысленно себе не признавалась, но прекрасно осознавала, что давно и безнадёжно влюбилась в Малинина. Варя не строила никаких иллюзий и, более того, даже не хотела бы союза с Егором, но факт оставался фактом, Варя влюбилась по уши в своего начальника и, как следствие, тихо и зло ненавидела Софью.

И сейчас всё в купе — простые женские переживания, стыд перед Игорем и нераскрытое дело — лежало на её душе огромной неподъёмной глыбой, отчего хотелось упасть на пол, закатиться под лавку и больше никогда не выползать. Варе казалось, что жизнь закончилась там, в подземелье. Она не помнила, что с ней происходило, но внутренним чутьём понимала, что ничего хорошего и в тот момент, когда