Свой ключ от чужой двери - Инна Бачинская

– Вот тут яблоки и кефир, – сказал старлей Коля Астахов своему начальнику Кузнецову Леониду Максимовичу, пристраивая внушительных размеров пакет в пошарпанный холодильник в углу палаты.

– Не надо, – отвечал Кузнецов, – у меня всего полно. Кефира – так точно до самой смерти хватит. Я его терпеть не могу. Никогда не мог.

– Вам теперь лучше бы на кефир перейти, – вздохнул Коля. – Вид, как у… – он вовремя прикусил язык. – Короче, надо завязывать, печень – дело такое…

– У меня наследственное, – сказал Кузнецов, задетый бестактностью подчиненного.

– Что и обидно! Страдать – так за дело.

– Ладно, – прекратил Колины философские рассуждения Кузнецов. – Давай по существу!

– Хорошо вам! Терпеть не могу такие дела. Все лезут, звонят, требуют результатов…

– Хочешь вместо меня?

Коля задумался. Потом сказал:

– Нет, я лучше завяжу. – Многие вещи он понимал буквально. – Значит, так… Жертва – лицо известное в городе, известный общественный деятель Лия Вердиевна Дубенецкая, возраст – тридцать два года, профессия – организатор в фонде «Экология». Что значит организатор? Ну, связь с общественностью и прессой. Пиар. Организует, утрясает, встречает. Представительствует, одним словом. Двадцать девятого марта сего года, в двенадцать ноль-ноль венчалась в церкви Казанской Божьей Матери с генеральным директором фонда Станиславом Николаевичем Удовиченко. На мероприятии также присутствовал ее бывший муж, Дубенецкий Вячеслав Михайлович.

– Понятно. Значит, это случилось на свадьбе его бывшей жены с партнером по фонду? – спросил Кузнецов.

– Ну! Дубенецкий до фонда работал на кафедре романо-германской филологии пединститута, ныне университета, она была студенткой. Около пяти лет назад они с Удовиченко открыли фонд «Экология» по охране окружающей среды. Заведение имеет статус неправительственной организации, чуть ли не в ООН зарегистрировано. На документах – логотип Объединенных Наций. У меня с собой листовка, покажу потом. Работают с «зелеными», осушают болото, что за химкомбинатом, высаживают елки-палки, всякой фигней занимаются, одним словом, но дела идут. Спонсоры, презентации, связь с заграницей, поездки, симпозиумы.

Дубенецкий этот… неприятный тип. Говорит с тобой, как с двоечником. Я не удивляюсь, что она его бросила. Присутствовала также и семья невесты – мать, отчим и сестра. Из близких – свидетельница Лара Бекк, студенческая подружка, и свидетель, дружок жениха и, как я понимаю, телохранитель – Эдик Исоханов, не из наших, лицо кавказской национальности. Сестра, между нами, страшная, ночью увидишь – закричишь, старая дева. Подруги, друзья, знакомые, всякие случайные прохожие набились. Целая толпа, одним словом.

– Что дал результат вскрытия?

– Незадолго до смерти жертва приняла некий растительный препарат очень сильной концентрации. В его составе ряд трав – танум и… еще какие-то, забыл названия. Собственно, это и ядом-то назвать нельзя. Им широко пользуются в народной медицине при болях в суставах и судорогах. Я оставлю вам заключение, почитаете на досуге. Около двух примерно ей вдруг стало плохо… Произошло это на банкете, во время танца с женихом. Она споткнулась, схватилась за жениха и стала задыхаться. После чего потеряла сознание. Точного времени никто не заметил. Называют разное. Разброс – десять-пятнадцать минут. «Скорая» приехала в два ноль девять, констатировали смерть. Они же перезвонили нам. Работа со свидетелями кое-что дала, но немного. Гости уже приняли на грудь, в церкви с десяти утра занимали места, голодные, пришли, хватили рюмку, другую, были заняты жратвой. Мужики – те вообще мало что помнят. Женщины хоть и рыдали, но намного наблюдательнее. Но все больше типа: «Ах, она побледнела, вскрикнула и прямо на пол!», «Она мне с самого начала казалась какой-то печальной, наверное, предчувствовала свою смерть, бедняжка» и тому подобные дамские замечания. Но все как-то выделяют бывшего, Дубенецкого. Мрачный был, бледный, с Лиечки глаз не сводил… «Мне казалось, он сейчас расплачется», – описала его состояние одна из свидетельниц.

– Самоубийство?

– Исключается. Не тот тип.

– Тайные хвори, нарушенная психика, склонность к публичным выступлениям? Не могла устроить спектакль напоследок? Как у нее с головой?

– Порядок. Я проверил ее карточку в поликлинике. Здорова, как… не знаю что. С публичными выступлениями все в порядке. Постоянно на виду, в прессе и на телевидении. Работа такая.

– Значит, убийство?

– Выходит, убийство. Но какое-то нетипичное… Как я уже говорил, Леонид Максимович, это и не яд вовсе…

– Почему же она умерла?

– Лисица считает, что это могла быть реакция на один из компонентов… аллергия. Пока неясно.

– Понятно. Мысли есть? В чем был… яд?

– Условно яд. Не знаем пока. На банкетном столе чисто. Еда, напитки… нигде ничего. Ее рюмка, стакан… тоже чисто. Вот тут копии заключений. Я проверил по минутам весь день, с самого утра. Встали в восемь. Она не завтракала. Удовиченко съел миску пельменей и запил кофе. В девять приехали мать с отчимом, следом парикмахер, визажистка, модельер, который шил платье. Начали одевать невесту и причесывать. Перед самым выходом мать заставила ее выпить кофе из термоса, который привезла с собой. Сказала – пей, а то свалишься в обморок. Приехал лимузин, и они отбыли. Отчим говорит, было почти одиннадцать.

Удовиченко клянется, что не выпускал ее руки. Она не пила ничего, кроме церковного вина. Потом он заскочил на минуту в бар при ресторане, а невеста с матерью уединились для последних наставлений. Потом она заглянула в бар и позвала жениха, и все вместе проследовали в банкетный зал и сели за стол. Все.

– Если яд был в вине, то почему жених не пострадал? Хоть что-то он должен был почувствовать? Что говорит Лисица?

– Лисица говорит, что танум такой концентрации мог вызвать спазм пищевода или желудка… стошнило бы в крайнем случае. Но жених ни на что подобное не жаловался. Он, правда, здоровый мужик.

– Посуду проверили? Бутылку с вином?

– Проверили. Сначала ни в какую не давали, бабульки в крик – святотатство, мол, не позволим! Потом отец Константин разрешил. Нужно оказывать содействие органам правосудия, говорит, даже если они ошибаются. В бутылке ничего, чисто. Серебряный кубок – тоже, из него еще пар десять пили после этого. Все живы-здоровы. Похоже, дело не в вине, но… тогда даже не знаю. Все клянутся, что невеста ничего не пила и не ела до банкета.