Большая любовь майора Никитича - Ольга Липницкая

После того как я развелась и уехала из города, это стало делать очень легко. Но сейчас он мне очень нужен! Я почти уверена, что Костя легко достанет нужные мне данные!

– Кость, не в службу, а в дружбу, пробей мне данные одного человечка, – воркую в трубку я. – Клянусь, ничего плохого не задумала, просто поблагодарить хочу за одолжение! Да! Да! Соколовский Андрей Никитич. Тысяч девятьсот *** года рождения. Да, я понимаю, что распространенное имя. На нем должен быть зарегистрирован дом. Тут у нас. В Верхних Долах. Ага! Жду.

Отбиваю звонок и, громко шмыгая, иду домой.

Что ж это получается?

Я тут в деревне себе три года имя зарабатывала. Помогала, чем могла, считай, даром. Была им и психологом, и урологом, и один раз даже повитухой, а теперь! Одного идиотского случая хватило, чтобы у меня за спиной шушукаться начали! Ох, как же я старалась откреститься от колдовства! Всех убеждала, что знахарка я, знахарка! От слова “знать”! Но нет. Деревня есть деревня. За глаза меня звали Ведьмой. А кое-кто и в глаза.

Я еще и до своей калитки дойти не успела, как телефон призывно завибрировал в руке.

Костя!

Быстро он.

– Да! Слушаю, – отзываюсь бодро. – Ни на ком нет дома? – как это так. – Не переоформил с дядьки еще, наверное. Не, инвалид второй группы, это не он! Мой здоровый… Водитель трамвая? Тоже не похож. Кто? Кавалер ордена за отвагу? Лучший следователь центрального округа? – внутри что-то сворачивается в веселую пружинку. – Этот совершенно точно мой! – произношу уверенно. – Ага, телефона мне хватит…

Отбиваю звонок и тут же, не убирая трубку, тыкаю в присланный номер.

Ну ты у меня сейчас получишь, товарищ герой!

Гудок, второй, третий…

– Соколовский слушает! – отзывается телефон бодрым и как будто незнакомым голосом.

– Андрей? – уточняю для верности.

– Марьяшка? – голос сразу становится родным, будто даже веселым. – Откуда мой номер узнала?

– А так же ж разве у нас есть тайны? – восклицаю, ничего не стесняясь. – У нас же все всё про всех знают! – продолжаю радостно. – Даже когда просят помолчать – все равно все всё знают!

– Это ты сейчас о чем? – напряженно уточняет Соколовский.

– Это я о том, что в деревне мне сейчас в спину плюют! Я же для них почти ведьма! А тут история с этой мерзостью! Ты о чем думал, когда языком трепал? Тебе хорошо! В дорогую тачку прыгнул и укатил! А мне тут жить! И больше негде! Ты вообще ничего не понимаешь что ли?

– Так! Стоп!

– Ты себе “Стоп” скажи! Перед тем, как языком трепать.

– Синицына, молчать! – рявкает Андрей так, что я вдруг становлюсь по стойке смирно. – А теперь медленно и разборчиво. Что случилось?

– Что случилось? – отмираю я. – Случилось то, что ты умудрился все-таки сболтнуть в деревне про червей этих!

– Опарышей, – поправляет он спокойно.

– Да плевать! – ору я. – Мне тут уже высказали, что от меня мертвечинкой несет…

– Маш, – тихо, но очень напряженно начинает Андрей, – я тебе гарантирую, что с утра никого из деревенских не видел, и меня тоже никто не видел! Поверь, я умею такие вещи замечать. Я был один на реке.

– Да! И кто же тогда? – возмущенно упираюсь свободной рукой в бок.

– Думай, Марийка, думай! – он сейчас звучит, как мой учитель по физике.

– О них знали только ты да я! – возмущенно взмахиваю рукой.

– Есть еще один человек… – загадочно тянет Соколовский.

– Кто? – совершенно не хочу играть в “Что? Где? Когда?” Сегодня.

– Тот, – Андрей делает странную паузу, – кто принес их в твой дом.

И я замираю…

Внутри вдруг холодеет, а горло перехватывает колючий комок… И сердце бьется так, что я его сама будто слышу…

– Они же не сами завелись на твоей кухне, – все тем же учительским тоном продолжает Соколовский. – Даже если бы ты была первостатейной замарашкой, а это совершенно не так, судя по твоим полотенцам, то такая гадость в твоем доме появилась бы совершенно в другом количестве… Марий, я вынес сегодня шесть ведер опарышей. Это, как если бы у тебя в подвале было бы потайное кладбище… – и вдруг его тон меняется. – У тебя там трупов, случайно, нет?

– Да иди ты! – ору в телефон на всю улицу.

А он ржет!

Не, вы посмотрите, весело ему.

– Ну, Маш, я буду с тобой честен, я заглядывал в твой подвал. Нет у тебя там трупов. Так что, – Соколовский шумно вздыхает, – остается только первый вариант – тебе их принесли. И тот, кто принес, решил, что деревня должна узнать о его подвиге, – заканчивает он раздосадованно.

– Андрей, – спрашиваю я тихо, – это точно не ты?

– Точно, – выдыхает он утомленно.

– Андрюш, – тяну я жалобно. – Мне страшно…

.

Никитич

Вообще, мне завтра на работу…

Прям вот совсем-совсем на работу.

К восьми утра.

При полном параде.

Ну то есть в костюме и с табельным оружием.

Именно это я говорю своему первому заму.

– Чтобы не опозорил меня, понял! – строю, в общем-то, очень толкового мужика. – Выглядеть с иголочки, замечать все вокруг, держать все под контролем! С шефом я сам договорюсь, но если ты меня подведешь – уволю с волчьим билетом! Тебя потом даже в детский сад охранником не возьмут!

Зам мой четко отвечает: “Так точно!” Уже раз семь повторил. Аж гордость берет, как я их шикарно выдрессировал…

Отлично!

Этот вопрос решен.

Теперь можно позвонить и Михайловскому.

– Георгий Александрович!

Бодро докладываю начальнику, что сопровождение завтрашнего мероприятия полоностью подготовлено. Уточняю, не против ли он, чтобы вел все завтра мой зам, попутно спрашиваю, нет ли у него вопросов к досье, которое я собрал на его контрагента…

В общем, убалтываю его так, что он и не понимает, что меня завтра не увидит…

А ведь не увидит…

Потому что стою я сейчас на светофоре ровно у того рыболовецкого магазина, где утром цветных опарышей рассматривал. Только еду я в обратном направлении. Пошло все к черту! Внутри все кишки в пружину свернулись. Марийка чуть не плачет. А она одна! Совершенно одна! И какая-то мразь еще ее прессовать вздумала! Уж я сделаю из него опарыша! Сволочь такая! Пусть и не надеется уйти целым… Сейчас, Марий… Тут осталось-то буквально десять километров…

.

Марийка

Я даже боюсь теперь входную дверь закрыть… Мне все что-то мерещится…

Сил нет.

Глупость какая-то…

Все свои покупки распаковала, по столу разложила… Ну сделаю деду Вите мазь… Может, до него еще кумушки с новостями не дошли. Лежит старик,