Прокурорская крыша - Николай Старинщиков

Тропинка поднималась кверху. Лог почти что закончился. Майор припал к прицелу, бросив перекрестье прицела по верху косогора. И тут же увидел, что на него смотрит в бинокль Прянишников.

Лушников поднял большой палец к небу и упер себе в грудь. Пора. Майор выходит из укрытия.

Он так и сделал. Вышел из-за дерева, поднося ко рту мегафон. Устройство громко кашлянуло – путешественники с мешками остолбенели.

– Всем стоять на месте! – пронеслось вдоль ложбины. – Гарантируем безопасность и справедливое разбирательство! Оружие положить на тропинку, отойти всем вперед! На сотню шагов!

Вот он – фактор неожиданности. Тот самый момент, когда из противника можно лепить фигуры. У тех секундное замешательство. Мешки повались с плеч.

Однако испуг быстро прошел. Один из путников бросился вперед, надеясь, что впереди никого нет. Потом развернулся, передергивая затвор. Торопливая очередь хлестнула по кустам, сырой земле и близкому косогору. Потом еще раз. С деревьев сыпалась хвоя.

Лушников вжался в землю у корневищ вековой пихты, ловя автоматчика в перекрестье прицела. Стрелок стоял во весь рост, раскорячив ноги. Для устойчивости.

Майор совместил перекрестье с человеческой развилкой и медленно, не дыша, выбрал слабину спускового крючка. В плечо толкнуло отдачей. Стрелок взмахнул руками и упал навзничь, задрав ноги. Его словно ударило невидимой кувалдой в середину груди. Винтовка пристреляна под обрез мишени: целишься в крестец – попадаешь в грудь. Как все винтовки. Майор подумал об этом, глядя на лежащего стрелка, и нисколько того не жалел. Обстоятельства не располагали к теплым отношениям.

Остальных это однако не отрезвило. Выстрел прозвучал лишь один, значит, и мент один. Дурачок какой-нибудь. Из молодых. Природу собрался охранять от разграбления.

Вразнобой и зло клацнули затворы. Лушников успел откатиться в низину. «Путешественники» знали, куда стрелять: в пихту словно били ломом.

Майор вынул рацию.

– Что скажет прокуратура?

– Он не может. Его слегка задело. Остальные в порядке.

– Тогда огонь на поражение. Меня видите?…

Его видели. Почти сразу же сверху ударили из нескольких стволов, сразив особо неистовых, – кому в ногу, кому в грудную клетку. А кого и в самую верхнюю кость…

Вольные стрелки моментально одумались. Кричат изо всех сил, да их не особо-то слушают. Не работают уши в суматохе боя. А может, решили всех под пулю поставить. И еще говорят, что лежачего не бьют. Бьют. Еще как. И плакать не дают.

– Не стреляйте! Поговорим! – орал один, стараясь за всех.

Его не слышали. Точно уши ментам заложило. Еще двоих положили, когда те кинулись со стволами на косогор.

– Лежать! – орет в логу мегафон. – Не двигаться…

Но те и не думают. О другом мечтает каждый теперь. Как бы живым выбраться из мясорубки. Землю ласкают. И почти уж мертвы, потому что не понимают: успела прошить их невидимая пуля или еще нет.

– Ползком! Кверху! – ревет опять мегафон. – Без команды не вставать!..

Счастье – это когда пули не жужжат. Браконьеры побросали оружие – и на полусогнутых к райской вершине, виляя задницами, проваливаясь коленями в сыром мху. Кто достигнет первым, тот живее всех живых окажется.

Однако первый ошибся, потому что попал под раздачу: помощник прокурора Заседателев, раненый по касательной в руку, бросился к тому первым, вопя по-звериному, – и с разгону вонзился ботинком в физиономию.

Пленник не возражал: лучше так. На худой конец – задницей на костер, чем с прошитыми насквозь мозгами!

Прокурору не мешали, и тот быстро устал. Сказывался стресс и ранение. Взбил мужику тело поверх костей и отошел, часто дыша и свирепо оглядываясь.

Живых окружили, держа под прицелом. Прянишников распорядился надеть им наручники, заведя руки за спину.

Из лога поднимался Лушников Николай. Осторожно, приглядываясь, обошел вокруг тех, что остались лежать. И двинулся дальше. Двое раненых, остальные трупы.

Прянишников с Замалетдиновым собирали оружие, носили кверху. Остальные оставались в оцеплении. После этого, собрав оружие, стали перевязывать раненых. Сдохнут – туда им и дорога. Самим бы живыми остаться. После боя не до сантиментов.

Водитель – по совместительству санитар – щупал пульс у сраженного наповал браконьера, держа в руке пистолет. А тот вдруг дернулся с ножом в руке, норовя зацепить прапорщика. Зря он это сделал – выстрел из пистолета его опередил. Остальные на самом деле оказались мертвы.

Майор сел на поваленное бурей дерево. Винтовка между ног, прикладом в траву. Глаза бы не видели такую жизнь. Теперь точно застрянешь опять на полгода, пока с этой тягомотиной разгребут. Допрашивать будут все кому не лень – как да почему.

Рядом опустился помпрокурора с опухшими кулаками.

– Что у тебя с рукой? – спросил Лушников, поворачиваясь.

Осмотрел. Рана оказалась незначительная, словно на острый сучок краем правой руки наткнулся. Повыше запястья. Майор вынул из кармана индивидуальный пакет, вынул шприц и ввел человеку лекарство.

– Два в одном, – усмехнулся он, – против заражения и против стресса.

Наложил повязку и после этого успокоился.

Заседателей пригладил рыжие волосы, плюнул под ноги. Потом достал пачку сигарет с зажигалкой и протянул.

– Угощайся, Александрыч…

Они закурили, глядя в низину.

– Теперь я понял, как на самом деле бывает, – тихо сказал Заседателев и замолчал.

Группа захвата действовала ритмично. Без беготни. Двое беспрестанно наблюдали за пленниками. Те сидели на земле, согнув спины. В отдалении от них лежали громадные рюкзаки. Остальные сотрудники занимались оружием. В перчатках. Разряжали стволы и складывали рядом с машиной.

– Кажется, все здесь… – произнес Прянишников, садясь рядом и блуждая глазами по лесу. – Бой записали на видео… Что дальше?

– Доложу шефу, а этих сейчас допросим… – И к Заседателеву: – Как вы на это смотрите?

Тот смотрел положительно. Допросить в обязательном порядке, пока в себя не пришли. И мешки перетрясти. Главное – определить, кому и что принадлежит.

Взялись за первый мешок. Развязали. Волосы шевельнулись на голове у майора: мешок был набит медвежьими лапами. В другом то же самое. В третьем – шкура дальневосточного леопарда.

Помощник прокурора вскочил и метнулся к задержанным, но Лушников его удержал. К чему теперь лишнее кровопусканье.

– Суки, гориллы! – орал Заседателев. – Их всего тридцать штук осталось в природе! – Как вас после этого называть?! Чей мешок?!

Пленники смотрели в землю.

– Дальневосточный леопард… Чей мешок, спрашиваю?!

Нашел дураков, чтобы ему просто так отвечали.