Духи степей. Книга 2. Костяной шар - Елена Анатольевна Леонова

верхнюю часть которого, образуя линию, вставлены пять квадратных плиток, на каждой из них находилось по одному иероглифу. Нижняя часть оказалась пустой, но заметны были ложбинки, ведущие из-под плиток сверху. Над прямоугольником располагалась надпись, состоявшая из таких же символов.

— Очередное послание, — предположила Аля.

— Не-е-ет… что-то посложнее, — Мирон внимательно начал изучать увиденное.

— Иероглифы тангутские, — сообщила девушка, — точнее, опять тибетско-бирманский язык.

— Давайте попробуем прочитать, — с нетерпением предложил Филипп.

— Сейчас, сейчас… — краевед согнулся и сощурился, вглядываясь в надпись. — Через смерть, через века он останется навсегда великим, — перевёл Мирон.

— Он? — нахмурилась Яна.

— Я думаю, тут всё очевидно: речь о Чингисхане.

— М-да… согласен с тобой, Филипп.

— И что нам с этой информацией делать? — Яна вопросительно посмотрела на писателя, а затем на отца.

— Эта надпись связана с иероглифами на плитках ниже, — писатель вытянул руку, собираясь дотронуться до одной из них.

— Подожди, — Мирон дёрнул Смирнова за рукав ветровки. — Мы же решили, что здесь какой-то механизм. А вдруг движение плиток его запустит?

Филипп убрал руку, сообразив, что краевед может быть прав.

— То есть ты хочешь сказать, плитки надо опустить вниз?

— Да. Видишь эти желобки внутри? Они идут из-под плиток. Значит, они двигаются.

— А что написано на плитках? Пап, переведи!

— Первый символ означает «император», далее идет «основатель», затем большой иероглиф — «сотрясатель Вселенной», — Мирон указал на центральную плитку в ряду. — Следующий — «династия» и «мудрый».

— Сотрясатель Вселенной — так называли Чингисхана, — припомнил писатель.

— Верно.

— Что дальше? — Яна стянула свой респиратор.

— Мне кажется, эта надпись говорит о том, в какой последовательности надо опускать плитки. Каждый иероглиф является смысловым аналогом написанного, — предположила Аля.

— А ведь и правда, — кивнул Мирон. — Вот, например, «он останется навсегда великим» подходит к «сотрясатель Вселенной». Именно так Чингисхана запомнили спустя много лет.

— Но по смыслу сюда подходит также иероглиф «мудрый» или «император», — возразила Яна.

— Вот ещё что! Только один иероглиф обозначает два слова: «сотрясатель Вселенной». Остальные — одно слово, — обратила внимание Аля. — Думаю, их надо скомбинировать.

— Типа «мудрый император» или «основатель династии», — задумчиво произнёс Филипп.

— Да.

— А может быть, «мудрый основатель» и «император династии», — Мирон придвинулся ещё ближе к монументу, встав на рельс. — Если действительно допустить, что плитки по смыслу должны соответствовать надписи, то они расположены сейчас в хаотичном порядке и надо опускать их строго в соответствии с написанным.

— Ну так и в какой последовательности опускать плитки? — Яна начала мёрзнуть. Поначалу было приятно находиться в прохладном помещении после жары в пустыне, но теперь девушка ощущала пробивающую её дрожь и ей хотелось скорее покинуть это место.

— Так, давайте ещё раз посмотрим на надпись: «Через смерть, через века он останется навсегда великим». Последней фразе соответствует иероглиф «сотрясатель Вселенной», значит, его надо опускать последним. Все согласны? — спросил Филипп.

Окружающие утвердительно закивали.

— Идём дальше — «через смерть». То есть человек прошёл через смерть. Так… так… через смерть мог пройти мудрый император, например.

— Или основатель династии, — возразил Мирон. — То, что у Чингисхана были потомки, говорит о победе жизни над смертью.

— Хм… тоже верно, — согласился Филипп. — А через века можно пронести мудрость.

— Победить смерть мог и «император династии», — заметила Аля, — а через века прошёл «мудрый основатель». Все четыре иероглифа, получается, можно комбинировать по-разному.

— И как же правильно? — задал риторический вопрос писатель.

— Вот вам и загадка, — вздохнул Мирон.

— Ну, следуя логике, что жизнь побеждает смерть, то речь о династии, о потомках. Получается, «мудрый основатель», — сказала Аля.

— Нет, нет! Если речь про династию, то надо использовать соответствующий иероглиф!

— Да, точно. Тогда получается так: «через смерть» — это «основатель династии», а «через века» — это «мудрый император».

Мирон вздохнул, чуть отойдя от монумента.

— Подожди, Аля. Надо подумать… есть у меня ощущение, что тут всё гораздо сложнее. И у меня крутится в голове какая-то мысль… М-м-м… не могу уловить.

— А вдруг мы ошибёмся? — спросила Аля.

— Предполагаю, нам не откроется проход дальше.

— Надеюсь, хоть пол под ногами не упадёт, как в прошлый раз, — Яна усмехнулась. — Давайте уже решим что-то.

— Да. Ничего ужасного не произойдёт, мне кажется, — решительно произнесла Аля. — Мы так можем стоять часами,

— Слушайте! Кажется, я понял! — Мирон развернулся, собираясь начать говорить, но в этот момент резким движением Аля опустила одну из плиток.

Глава 32. Китай. Внутренняя Монголия. Вторник. 21.05

Статуя напротив каменной глыбы с загадками внезапно издала громкий противный скрежет и резко двинулась вперед вдоль рельса, на котором стояла.

Несколько секунд, и меч в руках терракотового воина разрезал воздух, замерев в метре от монумента. Мирон едва успел отскочить в сторону, не попав под лезвие.

Аля, замерев, с ужасом смотрела на клинок, оказавшийся почти у её лица.

— Господи, — прошептал Филипп, находившийся рядом с девушкой. Статуя продвинулась почти на полтора метра вперёд, буквально упёршись мечом в камень.

— Вот что произойдёт, если неправильно опускать плитки, — тихо пробормотала Аля.

Мирон, прижимая ладонь к плечу, выругался.

— Пап, в чём дело? — Яна, стоявшая около писателя, пролезла под мечом, отделявшим теперь краеведа от остальных присутствующих.

— Да пустяки. Задело, похоже мечом. Но хорошо, что я успел отступить в сторону, иначе меня бы проткнуло насквозь.

— Дай гляну!

— Не надо. Всё нормально. Царапина.

— Может, продезинфицировать? — предложил Филипп. — Кто знает, что могло скопиться на лезвии за столько веков.

— Всё нормально! — резко ответил краевед.

— Мы выбрали не ту плитку, — послышался голос Али.

— Какую ты опустила?

— «Основатель».

— Получается, мы неверно предположили, что «через смерть» идёт «династия».

— Филипп, а как там было в первой надписи в зале, куда ты провалился? Помнишь, ты говорил, что там подсказка для всего остального? — вспомнила Яна.

— Смелый человек обретёт шанс. Мудрый человек обретёт путь. Зоркий человек обретёт выход.

— Смелость мы уже использовали в ступе. Значит, теперь мудрость.

— Точно! — радостно воскликнул писатель. — Вот она! Подсказка! Первая плитка, которую надо двигать, это мудрость!

Яна улыбнулась.

— Очень вовремя ты вспомнил, — буркнул Мирон, не разделявший восторга Смирнова. — Но вы же меня не дослушали! Аля поспешила, а я как раз вспомнил, что так навязчиво крутилось у меня в голове.

— И что, пап?! Ну, говори!

— Внук Чингисхана присвоил ему посмертный титул Шен-ву-хуан-ди, означающий «премудрый и воинственный император».

— Посмертный!

— Да! И если принять во внимание ту подсказку, что была в первом зале, — Мирон обратился к Филиппу, — начинать надо с иероглифа «мудрый», и тогда мы получаем правильную фразу «мудрый император».

— В самом начале я так и предлагал, — писатель хмыкнул.

— Да, простите, я всех сбил темой с победой над смертью и династией.